– Точно, – кивнул главарь разбитой наголову банды. – Тогда. У нас-то всякого оружия в достатке. А эти, Пузанько и Штрило, приезжали за ним.
– Один из них хромый, верно?
– Ага! У него, у Штрило, левая ножка короче правой. От рождения.
– Не повезло революционеру, – сказал я.
– Точно!
– А с Пузанько что не так?
– А у Пузанько на левой руке трех пальцев не хватает. Он там какую-то бомбу готовил, что ли, да не срослось…
Я хлопнул письмом от своего знакомого нотариуса по ладони, сложил его и отправил за отворот полушубка.
– Начал неплохо. Посмотрю, как продолжишь. Так вот, меня твой хозяин интересует – Дармидонт Кабанин. И не только меня, но и Верховный суд Российской империи. Говорить будешь не только мне и не только сейчас: тебя многие чиновники выслушать пожелают. Поможешь следствию – тебе зачтется. Но коли врать станешь, считай, сам голову в петлю сунул и узелок подтянул, – я поймал восхищенный взгляд и Тарасенко, и станового пристава Кречинского. – В этом, Мирон Быков, можешь не сомневаться!
Утром на подъезде к селу Брынцово выловили Пантелея Ионовича Зыркина. Тот обделался со страху в своей повозке, когда из леса на него выскочили вооруженные саблями казаки, да еще вместе со злющим и торжествующим Степаном.
– Он! – кивнул на беглого камердинера-предателя Горбунов. – Он, Иуда, барыню свою продал! Берите его, братцы, да крепче держите! – казаки так и крутились на лошадях вокруг повозки, а Степан со всем пылом торжествовал победу. – Что, Зыркин, не ждал такого-то конца?! Теперь, Пантелей Ионович, паскудник двуличный, заместо полюбови с Марфушей, по которой ты слюни пускал да сох, в кандалах в Сибирь поедешь! – не мог не выговориться Степан Горбунов. – Сегодня же, мразь, и поедешь! Вместе с благодетелем своим – Дармидонтом Кабаниным!
Глядя на Степана, которого люто ненавидел и еще пуще боялся, Зыркин все понял. Понял и побледнел смертельно. А как иначе?! Все они знали, все! И откуда?! А самое страшное, всплыла и фамилия хозяина, казалось, неприступного его благодетеля! В оборот их брали, в оборот!
И в довершении всего рыжеусый казачий урядник громко и раскатисто рявкнул:
– Пантелей Ионович Зыркин?! Отвечать!
– Да-с, – пролепетал тот.
– Вы арестованы именем Его Императорского Величества по обвинению в преступном сговоре против семьи Сивцовых и их прислуги! – урядник провернулся на гнедом коне. – Следуйте за нами!
«Теперь платить по всем счетам придется! – плясало в глазах онемевшего камердинера. – А их много, этих счетов, наберется! Во век ему не расплатиться!» От одной этой мысли черное сердце Зыркина трусливо и отчаянно сжалось, и ненавистный Степан, и грозный казачий урядник с рыжими усами вдруг поблекли. Камердинер качнулся, поплыл вперед и бухнулся головой в козлы.
Глава восьмая. Логово монстра
1
Через трое суток после облавы на хутор Ветряной во дворце губернатора Симбирска, графа и тайного советника Аркадия Аркадьевича Карячинского, собрались важные административные чины. Тому предшествовали чистосердечные признания Мирона Быкова, Пантелея Зыркина и Ерофея Нытина, сваливших на своего хозяина Дармидонта Кабанина все грехи, которых оказалось этак в сотню раз более, чем предполагал даже я. Чиновники, собранные графом Карячинским, кто меньше, кто больше, но все были знакомы с миллионщиком и купцом первой гильдии Дармидонтом Кабанином. И многие были связаны с ним денежными обязательствами. Недаром он покупал административных служак всех рангов направо и налево! Все были взволнованны, иные трепетали. Бледно-зеленых лиц во дворце было предостаточно! Спешно приехал и губернатор Семиярска, тайный советник Порфирий Порфирьевич Барбарыкин, и сам был предательски бледнен и молчалив. А еще не присутствовали губернаторы других волжских губерний – Самарской, Саратовской, Казанской! Все они знали виновника этого собрания, и хорошо знали!
Но главное, что объединяло всех этих чиновников, была глубоко затаенная ненависть к нуворишу-Кабанину, который распоряжался ими, как фигурами на шахматной доске. И каждый лелеял потаенную надежду, что придет расплата обнаглевшему негодяю и рухнет его пухнущая как на дрожжах империя. Вот только бы их чиновничьи имена, достойные и гордые, часто – родовитые, не оказались на свету! Сделать бы все так, потихонечку, без петербургских адвокатов, армия которых нагрянет сюда сразу же, как только на Дармидонта Кабанина наденут кандалы и вынесут обвинения.
Да вот только как такое сотворить? Суметь? Сплести?! Как?!
– Если эти преступления и впрямь имеют место быть, – поправляя пенсне, осторожно выводил губернатор Симбирска привычным казенным языком, – если ниточки и впрямь тянутся к Дармидонту Михайловичу, которого мы все так хорошо знаем… – он поглядел на своего семиярского коллегу, и тот сразу же опустил глаза, но следом поднял их и неожиданно твердо кивнул (но быстро и едва заметно). – Если все так, господа, – ободренно продолжал граф Аркадий Карячинский, – то молчать более мы никак не можем!
И он вновь взглянул на губернатора Семиярска так, точно требовал от него немедленной поддержки, без которой ему не обойтись.
Порфирий Порфирьевич Барбарыкин громово встал, отодвинув задом кресло, и отрицательно затряс головой:
