Я: Мне кажется, что она не любит меня.
Психотерапевт: А разве она еще не доказала, что любит тебя?
Я: Как?
Психотерапевт: Заботилась о тебе, кормила тебя, поддерживала, воспитывала, чтобы ты стала той, кто ты есть.
Я: Все это весомые аргументы, но могу я задать тебе один вопрос?
Психотерапевт: Конечно.
Я: На чьей же ты стороне?
Через несколько недель я предложила маме отвезти ее в Нью-Гэмпшир на арендованной машине, несмотря на то, что я была против, против, против!
Она собрала два чемодана и несколько коробок с личными вещами, которые я просмотрела в ее квартире. В основном это были книги по воспитанию детей, по воспитанию внуков и несколько книг о вере. Также там оказались книжки под названием «Женская мистика» и «Пророк»[12], которые выглядели ветхими. Я размышляла над тем, какой прилежной и предусмотрительной была моя мама всю свою жизнь. Стоя посреди комнаты, я держала их в руках.
— Мне спокойнее, когда они рядом, — сказала она.
Я помахала ими перед ней.
— Старая Бетти и Халиль, кто бы мог подумать?
— Они напоминают мне о былом, — вздохнула она. — Они напоминают мне о твоем отце.
— О’кей, — сдалась я.
— Давай наконец выезжать, — попросила она.
Мама торопливо вывела нас обеих из квартиры, оставив ее запертой, душной, темной на неопределенный срок.
Первые два часа езды мы слушали Эн-пи-ар[13], монотонные плохие новости создавали странный комфорт, время от времени мама вставляла свои комментарии. Она верила почти всему, но иногда сомневалась: некоторые сообщения казались ей поверхностными.
— Что бы они придумали, если бы потратили больше времени на эту историю? — размышляла она. — Неужели так сложно добавить еще пару минут на рассказ о людях, выращивающих овощи, которыми мы питаемся?
Я проигнорировала ее слова.
Она заставила меня остановиться, чтобы выпить кофе на заправке в Коннектикуте.
— Давай посидим секундочку, иди сюда, присядь рядом, моя дорогая доченька, — сказала она. Я упала рядом за столиком. — Ты всю дорогу молчишь.
— Мне не хочется разговаривать. Я грущу из-за того, что ты бросаешь меня, вот и все.
— Но ты же не очень-то и любила меня, пока тебе не стукнуло тридцать, — защищалась она.
— Это правда, — подтвердила я. — Иногда бывало тяжело расти в нашем доме.
— У меня были проблемы с твоим отцом. И мне понадобилось много времени на восстановление, — оправдывалась она.
— Не нужно мне ничего объяснять, — сказала я и вспомнила все вечеринки, которые она устраивала после смерти отца. Всех мужчин в нашем доме. Все те колени, на которых я сидела. Все нездоровое внимание ко мне.
— Я хочу сказать, что ты когда-то уже существовала без моего постоянного участия в твоей жизни, справишься и в этот раз, — сказала она.
— Кого ты пытаешься убедить в данный момент? — удивилась я.
Прежде чем вернуться на дорогу, мы зашли в уборную, провонявшую средствами для дезинфекции, и я зажала нос. Девочка-подросток лениво драила кабинку для инвалидов. Мама задержалась на пять минут, чтобы обсудить с девочкой ситуацию с местными профсоюзами. Я вернулась в машину и разослала по всем контактам в телефонной книге следующее сообщение: «Мама пытается убить меня своими эмоциями. Пожалуйста, помогите».
После того как мы пересекли границу со штатом Массачусетс, она сказала:
— Нам нужно кое-что обсудить.
— Нет, — ответила я. — Нам с тобой нечего обсуждать. У меня закончилась энергия для обсуждений.
— Андреа…
— Ладно.
— Если я когда-нибудь заболею, серьезно заболею, и мне понадобится тот, кто вытащит вилку из розетки, я хотела бы, чтобы этим человеком была ты.
— Что? Нет, я не хочу говорить об этом.
— Прошу, сделай это ради меня, — попросила она. — Это часть взрослой жизни — сталкиваться с проблемами смерти.
