Уже забираясь в машину, она послала мне на прощание воздушный поцелуй и попросила не забывать ее, когда она уедет.
После того как мне приходится выслушать чьи-то личные откровения, у меня всегда несколько дней кружится голова. Я хожу с таким чувством, как будто сущность этих людей окутывает меня, как плотный свитер. В случае с Гретой это гидрокостюм. Прошла целая неделя, прежде чем мне удалось буквально содрать ее с себя. И вот однажды утром я проснулась, обнаженная, в своей постели и снова почувствовала себя собой. Греты и след простыл. «Греты больше нет», — подумала я. Как нет и больных детей, опечаленных мужей, потерянных матерей. Они там, а я здесь. Я свободна. А потом я взяла и купила билет в Нью-Гэмпшир на День благодарения, потому что я чертовски по ним соскучилась, и если я вскоре их не увижу, не потрогаю их, не поговорю с ними, мне не выжить.
Актриса
В мой дом переехала актриса. Вряд ли насовсем: ее имя до сих пор не появилось на табличке у звонка, — но явно надолго. Она достаточно известна, и я вспомнила, что как-то видела ее на экране, но не настолько знаменита, чтобы я вспомнила заодно ее имя или название фильма. Однако это точно произошло в кинотеатре на Линкольн-сквер. Мы ходили в кино всей семьей, когда я училась первый год в старших классах, за несколько месяцев до того, как папа скончался от передозировки героина. Большую часть сеанса он проспал, да еще и храпел при этом, так что маме пришлось сначала легонько постучать его по плечу, потом толкнуть и в конце концов пнуть его, чтобы разбудить. Так что я не могла вспомнить актрису вовсе не потому, что она плохо играла. Просто она не могла соперничать с моим отцом.
У нее смуглая кожа; я думаю, по происхождению она индианка, но еще в ней есть что-то от француженки. Она на восемь лет старше меня, но выглядит по меньшей мере на несколько лет моложе. (Кто вообще может судить о таких вещах? Но раз уж я взялась, то я и буду.) Глаза у нее медового цвета и миндалевидной формы, в них играют солнечные блики. У нее длинные черные волосы, вьющиеся и спутанные. Летом она носит свободную одежду: длинные летящие юбки и огромные соломенные шляпы, осенью — коротенькие мотоциклетные куртки и обтягивающие джинсы, а зимой — длинные меховые шубы от европейских дизайнеров. И на ней всегда первоклассная обувь.
Актриса живет в квартире на верхнем этаже, в одной из недавно отремонтированных, с балконом и видом на реку и город. У нее есть сожитель, любовник, светловолосый немец с густыми баками и привлекательными морщинами, врезавшимися в лицо, — тысячи нерассказанных историй прямо у него на коже. На людях они часто держатся за руки: в лифте, на пешеходных дорожках, во втором ближайшем к нашему дому кафе — везде, кроме платформы в метро: там они смотрят в свои телефоны.
Я буквально одержима ею. Я прекрасно понимаю, что это слово используют слишком часто, но как еще вы назовете это:
• Каждый день я заглядываю в почтовое отделение, чтобы узнать, не пришла ли ей посылка, и если да, то откуда. Из этих визитов я вынесла следующее:
• Она шопоголик, безвылазно торчит в интернет-магазинах. Я могла бы представить себе, как она вертится перед зеркалом в модном бутике, с владельцем которого она в дружеских отношениях, и хихикает при этом с бокалом шампанского в руке, но она такая же, как мы, — не хочет связывать себя.
• Иногда приходят посылки из ее киноагентства. Мне кажется, в какой-то момент пребывания здесь она его сменила.
• Из Лос-Анджелеса ей пришли три посылки, оформленные вручную детской рукой. На всех изображения пляжей, пальмовых деревьев, океана с волнами, раскрашенными во все существующие в природе оттенки синего. На этих посылках возле ее фамилии стояла приставка «миссис».
Еще я настроила на ее имя Гугл-оповещения и частенько захожу на ее страницу в IMDB[23]. Кроме того, я подписана на нее в Твиттере, где у нее всего несколько тысяч подписчиков, и, судя по твитам, аккаунтом занимается не она, а какая-то маркетинговая фирма, которая просто размещает ссылки на последние новости о ней, и их я уже и так читала. И все же я не отписываюсь: вдруг что-то пропущу?
А еще я несколько раз выслеживала ее на улице. Это всегда происходило случайно, по крайней мере поначалу. Мы обе выходили из дома в одно и то же время и направлялись в одну сторону, хотя потом я шла дальше, чем планировала, пропуская поворот то к метро, то к мосту, то к парому, просто чтобы посмотреть, где она в конце концов окажется. Как-то она заглянула во фреш-бар, несколько раз ходила в кафе, а однажды, судя по всему, просто занималась спортивной ходьбой: шла и шла без остановки. В тот день я опоздала на работу на полчаса.
Я думаю, это можно назвать либо в общих чертах — одержимостью, либо просто повышенным уровнем интереса.
Но как насчет этого:
Я невзначай упомянула в разговоре со своей коллегой Ниной — ей двадцать шесть лет — о том, что эта актриса теперь живет в моем доме, а когда она спросила: «Разве она не старая?», я разозлилась на нее, хоть и не сказала ей об этом. Я не разговаривала с ней два дня, пока она наконец не заметила, что я почти не отвечаю на ее вопросы. Она поинтересовалась, не злюсь ли я, на что я сказала: «Нет, с чего бы это?» А потом она угостила меня печеньем за ланчем и я молча простила ее.
