– Знаете что, падре… – я чуть не заехал ему по морде, но сдержался, – лучше займитесь выпасом своих овечек. И кстати, ваш собрат вон там. Вчера еще дышал. Как сегодня, увы, не знаю. А мы откланиваемся…
Но сразу откланяться не получилось – я сильно переоценил свои силы. Пришлось остаться и отлеживаться с компрессом на башке.
К счастью, второму священнику стало лучше, он даже поднялся, оказался сведущ в медицине и, осмотрев меня, назначил какие-то припарки из местных трав, сразу снявшие головную боль.
К утру следующего дня я сравнительно ожил и, вопреки уговорам Пенелопы, собрался отчаливать.
Все трофейное оружие оставил аборигенам, пусть их: может, научатся давать отпор злодеям. С падре Жозефом обошелся сухо – ну его, хренова художника человеческих душ… Особых причин нет, но не нравится мне он. А вот с падре Домиником простился вполне сердечно. Приятным дядечкой оказался иезуит.
С шаром дело обстояло гораздо хуже, чем показалось на первый взгляд. Оснастку я поправил быстро, но вот сфера с водородом травила, причем в неизвестном месте. Внешнюю оболочку я заштопал, добавил газа, полностью исчерпав его запас, но подъемная сила все равно упала в несколько раз.
Пришлось избавляться от ненужного хлама. К величайшему раздражению Пенелопы.
– А может…
– Нет, милая. – Я взвесил в руке сумку с посудой и аккуратно поставил ее на камень.
– Но…
– Никаких «но». – К посуде присоединилась раскладная мебель, походная тренога с котлом и сковородками, а также ночной горшок в кокетливый красный горошек.
– Ты изверг, – огорченно сообщила Пенни, заметила мой взгляд, метнулась к кофру со своей одеждой и истошно заверещала: – Нет, Михаэль! Только через мой труп!
– Тихо, тихо, я шучу…
В общем, могу сказать, что операция по очищению от хлама прошла сравнительно успешно. Хотя и с эксцессами в виде легкого скандала, устроенного Пенелопой. Но это мелочи, главное – шар стал значительно легче, что делало наши призрачные шансы на благополучное завершение путешествия по воздуху уже более значительными.
Закончив работу, решил подбодрить приунывшую жену.
– Милая…
– И не надо подлизываться! – буркнула Пенни. – Кофейный сервиз я тебе ни за что не прощу.
– Я очень огорчен, что не подарил тебе на помолвку кольцо.
– И что? – слегка оживилась Пенелопа. – Зачем ты это сейчас говоришь? Что-то я здесь не наблюдаю ювелирных магазинов…
– У меня уже все есть. – Я открыл ладонь и показал ей найденный перстень. – Это безделушка, но все-таки…
– Безделушка? – Пенни широко раскрытыми глазами смотрела на кольцо. – Ты говоришь, безделушка?
– Ну да. А что не так?
– Да это… это… – Она взяла в руки перстень, внимательно посмотрела на камень, а потом, поймав им лучик света, возбужденно завопила: – Да это же звездчатая рубиновая шпинель по крайней мере в шестьдесят каратов!
– И что? – Я понял только про караты. – Что с того?
– Да она стоит дороже… дороже… – Пенелопа запнулась. – По крайней мере, полсотни тысяч фунтов. Да бог с ними, с деньгами. Это очень редкая, можно даже сказать, статусная вещь. Да такие камни в королевских коронах блистают! Я его никогда не продам! Ми-и-илый!!! Ты у меня просто прелесть!..
В общем, вечер завершился на мажорной ноте. Между прочим, пеппербоксу она тоже радовалась. Но все же чуть меньше, чем перстню.
Женщины, что с них возьмешь…
Глава 24
Обрадовавшись сильному ветру, дующему в нужном нам направлении, я дал команду на взлет с раннего утра. Но едва мы взобрались в корзину, заявился туземец с прииска и притащил с собой небольшой, но с виду тяжелый мешочек. Что-то пролопотал, положил его на камень и убежал назад.
– Ты что-нибудь поняла? – Я распустил завязки и недоуменно уставился на мелкие золотые самородки.
– Я их диалект почти не понимаю, – пожала плечами Пенни. – Но, кажется, он сказал, что это благодарность добрым белым хозяевам, то есть нам, за спасение от злых белых хозяев.
– Килограмм двадцать будет. – Я приподнял мешок. – И куда нам его?
– Туда! – отрезала Пенелопа. – Замени им один из балластных.
