Погрузка новых торпед много времени не заняла, а вот распихать всякие приборы да протянуть провода – это потребовало половину дня. Впрочем, весь день «К-21» провела в море, направляясь к Альта-фьорду.
Минуя кают-компанию и войдя в 1-й отсек, Лунин усадил вскочивших матросов. Рядом со стеллажами, на которых покоились торпеды, стоял Тимофеев, тщательно вытирая руки ветошью.
– Красавица, правда? – спросил он, как гордый папаша, выгуливающий дитятю.
– Лишь бы умницей оказалась, – отшутился кавторанг. – Как назвали хоть?
– Да никак! Дали сокращение – САЭТ. И все.
– САЭТ?
– Самонаводящаяся акустическая электрическая торпеда.
– Ах, электрическая…
– Да, торпеда разгоняется электромотором почти до тридцати узлов, заряда аккумуляторов хватает на семь тысяч метров. При этом никакого следа САЭТ не оставляет. Сразу скажу, батарея, которая тут стоит, куда мощней свинцово-кислотных, хотя и дороже.
– И как это все… э-э… работает?
– А акустики далеко?
– Я – акустик, – поднял руку один из матросов. – Краснофлотец Кобенко.
– А слышал ли ты, краснофлотец Кобенко, шум винтов большого линкора?
– А как же! Слыхал.
– Во-от… На этот шум торпеда и будет ориентироваться, на определенные частоты. Вот тут шпиндели, видишь? Мы ими установим глубину хода, курсовой угол и скорость. Выпускаем торпеду, двигатель вращает два гребных винта, разгоняет нашу красотку… Если красотка начнет вдруг уклоняться от заданного направления, то гироскоп тут же действует на золотник рулевой машинки, и та перекладывает вертикальные рули, возвращая торпеду на курс. А если САЭТ вздумает нырнуть поглубже, то тут сработает давление и золотник поправит рули глубины. Отойдет торпеда подальше от лодки – включится головка самонаведения. Тут, вот в этом отделении запрятаны хитрые гидрофоны. Когда они уловят шум винтов… э-э… большого корабля, то САЭТ пойдет на этот шум, как кот – на запах валерьянки. Теперь уже не гироскоп будет управлять рулями, а гидроакустическая система. Она выведет торпеду в район винтов корабля-цели, и та подорвется где-нибудь у миделя. Выбьет днище, и капут.
– Здорово! – выдохнул краснофлотец Кобенко.
– Так а я о чем!
За разговорами и вахтами время улетало незаметно. А вот и Альта-фьорд. Выходивший в море на самом севере Норвегии, фьорд был сер и хмур. Здесь-то «К-21» и устроила засаду.
Ночью «катюша» подвсплыла, и свежий воздух гулял по отсекам, а перед рассветом ушла на глубину. И затаилась.
– Мы хотели по-хорошему подготовить вашу лодку, – негромко говорил Тимофеев. – Сделать ее побесшумней – насосы поставить другие, дизеля амортизаторами приглушить, чтоб не так отдавали в корпус, борта обшить толстыми резиновыми листами…
– Зачем? – удивился Лунин. – А-а… Звукоизоляция?
– Ну да! А то чихнешь – и всему океану слышно. А если, скажем, в гальюне и не чихнешь…
Командир лодки, штурман и боцман рассмеялись.
– Но, – развел руками Владимир, – не поспели.
– Командир! Множественные шумы винтов, пеленг семьдесят!
«К-21» высунула перископ, таясь под волнами. Лодку ощутимо качало, но это как раз утешало – при волнении ее куда сложнее обнаружить.
– Вижу эсминцы… – бормотал Лунин, прижимая лоб к нарамнику. – Тяжелый крейсер… Какой-то из «адмиралов», «Шеер» или «Хиппер»… Он! Вижу! «Тирпиц»! Боевая тревога, торпедная атака! По местам стоять! Акустики!
– Курс цели девяносто градусов, скорость – шестнадцать узлов.
– Торпедный отсек, подготовить аппараты к стрельбе! Ставить глубину хода торпеды двенадцать метров. Скорость – тридцать узлов.
– Есть!
Тимофеев, напряженный и нервничавший, сбегал в 1-й отсек и вернулся на центральный пост.
– Все готово, командир. Три торпеды настроены на «Тирпица».
Лунин кивнул.
– Влупим с двадцати кабельтовых. Первый торпедный аппарат! Второй торпедный аппарат! Третий торпедный! Товсь!
– Курс цели девяносто градусов, дистанция двадцать два кабельтовых, угол упреждения двенадцать градусов, – выдал штурман.
– Прицеливаем корпусом! Рулевой – двенадцать градусов влево!
– Есть двенадцать градусов влево!
