кролик сделал? Беспомощный, беззащитный… А я его – колотушкой по башке, по ушам длинным… Вот и с тобой та же история. Зачем, думаю? Чего я этим добиваюсь? Англию спасаю? Так ведь, снижая обороноспособность СССР, я автоматически помогаю Германии! И что мне та Англия? Или… Не знаю… Я только в России наблюдал, как совершенно незнакомые люди могут делиться сокровенным, душу открывать перед чужими людьми. В Англии все ходят в футлярах, и зачастую ключи от этой «тары» давно утеряны. Вот и меня потянуло на откровенность… Может, я просто уяснил для себя, что рожден русским? Не знаю. Смутно все как-то, неопределенно… И тоска… В точности по Достоевскому.
– На Западе любят говорить, чтобы русских изучали по Федору Михайловичу, – усмехнулся Исаев. – Вот только забывают при этом, что Достоевский и сам был болен, и героев описывал явно нездоровых. Русские люди гораздо проще, и лучше, и хуже «Братьев Карамазовых».
Лушин медленно покивал. Внимательно посмотрев Марлену в глаза, он серьезно сказал:
– Ты думал о том, как бы поубивать экипаж, чтобы не мешал, и покинуть самолет?
– Откровенность за откровенность? – усмехнулся Исаев. – Думал. Но прежде надо было убить тебя. Пистолета ради.
Антон кивнул и вынул «Вальтер». Проверив, не снят ли предохранитель, он протянул оружие Марлену, рукояткой вперед.
– На.
Глава 20. Посадка
Марлен озадаченно посмотрел на Лушина. Неужто проняло?
– Ла-адно… – протянул он.
Взяв пистолет в руку, он выщелкнул обойму. Все патроны на месте. Боевые. Вставив магазин обратно, Исаев поднялся койки.
– Где мы сейчас?
– Судя по времени… – прикинул Антон. – Где-то над Трансиорданией.
– Ага… А в Аммане есть аэропорт?
– А как же. Через него проходит линия Каир – Багдад.
– Понятно. Ладно. Чтобы командир стал покладистей, надо нейтрализовать стрелков. Обеспечим тыл. Но тратить на них патроны не хочется – громко выйдет. Да и союзники же… Черчилля я бы пристрелил с удовольствием, а этих за что? Короче. Пойдешь как заложник и будешь вязать пленных.
– Да, сэр.
Исаев даже не поглядел на Лушина. Действовал форс-мажор, и всякие размышления о возможной провокации, коварных планах и всем таком прочем были попросту неуместны. Не до того.
Перешел ли Антон на его сторону или только притворяется – какая разница? Лишь бы вязал потуже.
– Пошли.
Двух стрелков удалось повязать сразу – те расселись в узком промежутке под верхней турелью и дули пиво из одной бутылки. Увидев направленный на него пистолет, пулеметчик в бронежилете и особой каске едва не подавился «Будвайзером» и резко поднял руки.
– Надеюсь, джентльмены не будут против, если их свяжут? – вежливо проговорил Исаев на хорошем «инглише». – Иначе я буду вынужден открыть огонь на поражение.
Джентльмены были только «за» и с готовностью вытянули руки. Повинуясь движению ствола, «заложник» быстренько стянул волосатые конечности куском стропа из распотрошенного парашюта.
Проследив за его работой, Марлен повел Лушина дальше в хвост, где располагалась установка заднего стрелка. Этот, бородатый и толстомордый – каску не застегнуть, – проявил неожиданную прыть, бросился на Исаева. Огнестрела при нем не было, зато пулеметчик выловил, будто из воздуха, складной нож-наваху.
Марлен увернулся от промелька блеснувшего лезвия и уже хотел было выстрелить, но тут ему подсобил Антон – пригнулся и ударил костяшками пальцев стрелку по печени.
Толстомордый содрогнулся, простонал: «Motherfucker…» – и тогда Исаев ему добавил.
– И привяжи его, чтоб не уполз!
Антон кивнул, основательно затягивая узлы.
– К пилотам!
– Я возьму два парашюта, на всякий случай.
– Тащи оба!
– Да, сэр…
В носовую часть фюзеляжа надо было пробираться по особому трапу, минуя бомбоотсек, и вот она, кабина.
Едва Исаев протянул свободную левую руку, чтобы отворить дверцу, как она распахнулась сама, пропуская второго пилота, худого парня с волосами цвета соломы, торчавшими из-под шлема. Лицо у него было вытянутое, лошадиное, и привычка перемалывать жвачку лишь добавляла сходства с непарнокопытными. Но вот реакция у худого была отменная.
