Углядев Марлена с оружием, он отшатнулся, выхватывая табельный «кольт», выстрелил дважды и с грохотом захлопнул дверь. В промежутке между выстрелами Исаев сам нажал на спуск, продырявив худому грудь, так что вторая пуля, выпущенная американцем, ушла в молоко, а дверцу тот захлопывал, падая. Но вот первая пуля угодила Марлену пониже ключицы, пробив легкое.
Исаева развернуло ударом 38-го калибра и приложило к переборке.
– Ч-черт…
Он выронил пистолет, звякнувший по настилу. Лушин быстро нагнулся, подбирая оружие, и выстрелил дважды в дверь. Она не была бронированной, поэтому бед Антон причинил-таки. Донеслись крики, и самолет резко накренился.
Это уберегло Лушина от верной смерти – падая, он ушел с линии огня. Всю дверь изрешетило, пули неслись по фюзеляжу, противно вызванивая. Один из горяченьких увесистых кусочков металла пробил Исаеву бок, другой задел руку Лушину.
Ругаясь, Антон опорожнил обойму и отбросил пистолет.
– Пошли!
Поддерживая здоровой рукой раненого Марлена, он направился к бомбоотсеку, рядом с которым бросил парашюты.
– Прыгал когда-нибудь?
– Я десантник… Уй-я…
Шипя от боли, чувствуя, как кровь стекает по боку в штаны, Исаев застегнул непривычный ранец Т-5.
– Го… готов.
– Сейчас я…
Чувствуя, как накатывает слабость, Марлен прижался лицом к маленькому иллюминатору. Внизу, колыхаясь при крене «Либерейтора», проплывали пески, а далеко позади блестела, как серебряная лента, огромная река, оба берега которой были застроены огромным городом, тонувшим в пыльном мареве. Нил? Каир?
– Давай!
Роллетные створки бомболюка разошлись, как сдвижные жаллюзи, и внутрь ворвались вихри теплого воздуха.
– Марлен, ты первый! Пошел!
Исаев как стоял, так и вывалился наружу, страшась того, что вырубится в падении. «Пятьсот раз, пятьсот два, пятьсот три…»
Рванулся парашют, разворачиваясь в белый купол, ремни дернули вялый организм, пронзая новой болью. Застонав, Исаев поглядел вдогонку самолету.
«Либерейтору» тоже было нехорошо – два мотора из четырех замирали, сбрасывая обороты. Бомбардировщик снижался, валясь то вправо, то влево.
До земли оставалось совсем немного, и Марлен поспешил сгруппироваться, сдвинуть ноги вместе. Снизу потянуло жаром, будто из печки. Удар.
Мягкий песок погасил его, но ветер тут же, наполнив купол, повалил Исаева на раненый бок. Рыча от боли, Марлен выбрался из «упряжи» и упал на колени. Ладони погрузились в обжигающий песок.
Подняв голову, Исаев увидел Лушина, бежавшего к нему грузной трусцой. Было совершенно тихо, даже гула моторов не слыхать.
А потом с запада донесся глухой хлопок, и в небо поплыл черный дым – «Либерейтор» окончил свой полет.
– Вот же ж… – выдохнул Антон, захэкавшись.
Опустившись на колени перед лежавшим Марленом, он осмотрел его раны и кое-как перевязал их. Затем, используя заимствованную наваху, вырезал из трепыхавшихся парашютов подобие накидок и платков на голову.
Обратившись в бедуинов, «лежачий и ходячий» побрели на запад.
– Если самолет не сгорел, найдем воду и сухпаи, – пыхтел Лушин, поддерживая Исаева. – А тебе нужна аптечка.
– Лопата мне нужна, – просипел Марлен, – чтоб закопать…
– Обойдешься!
Исаев шагал, изо всех сил удерживая равновесие. Голова кружилась, в груди клокотало, было паршиво. Наверное, останься он один, то залег бы где- нибудь в тени, да так бы и помер.
Но перед Лушиным было стыдно. Чертов похититель… Из-за него все… Хотя при чем тут Антон? Бдительность не надо было терять.
Марлен сопел носом, втягивая горячий воздух, а перед глазами все плыло. «Ух, как меня…»
По сторонам он не смотрел, да и что тут увидишь? Барханы? Впрочем, им немножечко везло – песчаных наметов, одолевать которые пешком тяжело даже здоровому, не было, под ногами тянулась плотная глина, усыпанная камнями. Тут главное – не споткнуться, не размозжить палец о растрескавшуюся глыбку. А по песку пусть верблюды шастают…
– Не сгорел, – выговорил Антон. – Видать, бензин кончался…
Марлен поднял голову и увидел, что осталось от «Либерейтора». По всему видать, самолет упал, кренясь на левое крыло. Плоскость отломилась – вон
