Ну мы, конечно, и врезали… Сначала как всегда, были торжественные речи. Как нас все рады видеть, особенно меня, некоторые аж до дрожи. И как мы рады посетить такое замечательное племя. А как они…, а как мы. В общем, пафосные речи, невзирая на убогость языка, процветают в эти времена вовсю. Потом пир, с кое-как терпимой жрачкой, и с абсолютно отвратительной выпивкой. Нет, ну надо что-то с этим делать, это же не возможно, так мучаться каждый раз!!! Еле до танцев досидел. А вот когда веселье дошло до стадии танцев, тут-то я Хатаку и подмигнул… Все-таки любит он эффектные действа, прям конферансье, истинный служитель Мельпомены.
Вышел он в круг неровного света пляшущего костра, вскинул руки вверх, и…
— Люди племени, слушайте, слушайте, слушайте! И не говорите, что не слышали! Смотрите, и не говорите, что не видели! Сегодня племя Русов покажет вам, как играют и танцуют и нас!
Народ загомонил в предчувствии чего-то необычного. Тут еще ребята с непонятными штуками в руках нарисовались. Очень интригующе, однако.
— Сделайте же круг пошире, чтобы все могли насладиться невиданным зрелищем. Шире люди, станьте шире!
Пока Хатак лицедействовал, музыкальная группа в составе; Крук — ударные, Хват — трещотка, гудок, и Яр — погремушки и сопелка, удобно расположились на камнях и приготовились лабать.
— Итак, — надрывался Хатак — узрите, люди, Соле — Великолепную и ее незабываемый танец Огня и Ветра!!!
Соле вышла в притихший круг в накинутой шкуре закрывающей ее снизу доверху. Немного постояла, нагоняя интригу, а потом резким и эффектным движением откинула шкуру прочь, так, что она стремительным пятном унеслась куда-то в темноту.
— Аххх! — сказали особо впечатлительные.
А то! Зря что ль, столько отрабатывали этот приемчик! Соле осталась стоять, как и тогда, когда она танцевала этот танец в первый раз, в одной набедренной повязке. Только теперь эта повязка была расшита узорами и обшита густой бахромой, а на лодыжках и запястьях были надеты широкие кожаные браслеты с множеством мелких бубенцов-погремушек из кости. И кастаньеты в руках.
Сам танец изменился не сильно, лишь приобрел несколько дополнительных па и движений, основанных на гибкости, но… опыт, опыт. Мастерство! Отточенность движений, уверенность в себе — это уже совсем другой танец!
Девушка все еще стояла, напряжение достигло предела, и вдруг… клац! Как гром ударили кастаньеты! Зарокотал барабан, затряслись погремушки, и… понеслось!!!
Сколько раз я видел этот танец? Десятки? Сегодня моя малышка действительно стала — Соле Великолепной. Желто-красные блики огня играющие на юном теле, летящие рыжие волосы, руки, ноги… Воистину — танец Огня и Ветра!
Оцепенение! Вот что было с людьми во время танца. Оцепенение! Да! Оно еще длилось и после того как замерли последние движения и звуки. Но не долго. А потом был взрыв! Люди орали, били в ладоши, топали ногами, улюлюкали и свистели! Бесновались!
Думается мне, вся живность в округе разбежалась от таких воплей на три дня пути. Включая хищников!
Соле, проинструктированная мной заранее, ловко шмыгнула нам с Хатаком за спины, а то бы ее растащили на сотни сувениров разгоряченная молодежь. Она еще спрашивала, для чего, мол, это нужно, дядя Петр? Небось теперь поняла, глупышка, что такое фанатичные поклонники. Вон как народ вштырило. Минут пять угомониться не могут.
— Ну, мои юные друзья — потирая руки, довольно произнес я, глядя на обалдевших музыкантов, все-таки надеявшиеся на успех, но не да такой степени — предсказываю вам, яхонтовые мои, большую рукопашную практику. Соле теперь проходу ухажеры не дадут. Но это сокровище нам и самим нужно! Задача — отвадить особо наглых и приставучих. Аккуратно, но доходчиво. Э?
— Дядя Петр!!! — воскликнула красная от смущения и радости Соле.
— Так точно, учитель! — рявкнули ребята.
— Смотрите у меня — я улыбнулся и погрозил им всем пальцем. — Хатак, друг мой, не пора ли нам сесть на барабаны? Пусть и ребятишки перед девками покрасуются.
— А что ж, и пора, пожалуй.
— Ну так объявляйте следующий номер, маэстро, объявляйте…
Потом наша молодежь зажигала в стиле а ля капуэра. Потом, местные включились в действо с превеликим энтузиазмом и экспрессией, и у некоторых даже что-то получалось, но до наших им конечно, как до… сами понимаете. А потом мы с Хатаком собрались идти спать, и ладони уже все об барабаны отбили, и денек сегодня выдался больно колготной. Перед уходом я произнес короткое, но внятное внушение всем остающимся.
— Так, храбрые, отважные и молодые, а потому часто очень глупые охотники племени Правильных Людей, если кто подойдет к Соле хотя бы… — начал я.
— Ну, дядя Петр!
Я посмотрел на ее жалостливую мордашку, умильно сжатые у груди кулачки…
— Ладно, стоять рядом можно, говорить тоже. Дарить подарки — одобряю. Но, если хоть кто нибудь к ней пальцем прикоснется… — Я насупил брови и состроил как более можно грозную рожу и обвел взглядом притихшую толпу.
