— Я и сама хотела бы знать, кто я, доктор, — она приблизилась двумя быстрыми шагами. — Но что с ней делают — я знаю. И можно сказать, что я — результат того, что с ней делают, эдакий… побочный эффект; и я рассчитывала, что вы мне скажете, кто я такая.
— Не понимаю, — рявкнул он.
— Я тоже, доктор. Я многого не понимаю. Многое могу оценить только на основании чужого опыта и чужой веры. У меня есть собственная теория насчет себя, — она улыбнулась одними губами. — Это скверно прозвучало, верно? Я пытаюсь спасти мать, но не умею говорить без ошибок и неловкостей.
— Барбара Ландор — не твоя мать.
— Ну нет, моя, однажды ночью она меня родила, невзирая ни на что. Я помню это: хаос, боль, страх — глубокий, первобытный страх, тот, какой должны были чувствовать первые живые существа, когда до них доходило, что они проигрывают схватку с энтропией. И надежда, несмотря на ужас, надежда, что все будет хорошо. Я помню спокойствие, когда я услышала биение сердца моей матери, ее тихий смех и вкус ее слез. Она плакала от счастья. Это… это словно вспышка, доктор, словно молния в пустоте. Нет промежуточных состояний, никакого познания мира на уровне микроба, никакого звериного ползанья. Ты просто есть. Жизнь не желает ждать сколько-то там миллионов лет.
— Чего именно?
— Заселения очередной ниши. Она ведь всюду, жизнь: в глубине земной коры, на дне океанских впадин, в ионосфере. Атмосфера газовых гигантов кишит ей. Везде, где только есть немного свободной энергии, появляется жизнь и пытается эту энергию освоить. Жизнь — это программа, представляющая собой непрестанную добычу и переваривание энергии.
— Упрощаешь.
— Е равно эмцэ квадрат. Десятки лет исследований, чтобы прийти к узору, состоящему из трех букв и цифры. Вселенная проста, доктор. Это люди ее усложняют. Жизнь не создает энергию, мы не знаем ни одного организма, который создавал бы ее больше, чем это ему необходимо. Но жизнь жадна до энергии, она вечно голодна. Вселенная живет и не желает допустить, чтобы место, сквозь которое каждую секунду льются триллионы ватт энергии, оставалось пустым.
— Что за место?
— Вот это, — она махнула рукой.
Море сбросило серый плащ. Обрело глубину, причем такую, что взглядом он мог дотянуться до самого дна. Вот только… его не было. Бездна на километры, словно остров вставал над сапфировым пространством, простреленным разноцветными световыми нитями. Вокруг острова их были тысячи, они шли во всех направлениях, соединялись, расходились, без причины вихляя со стороны в сторону. В местах, где нити соединялись, возникали утолщения, узлы, из которых чаще всего выходили другие нити. А дальше… тысячи становились десятками тысяч, а потом и миллионами. Потом видна была лишь монолитная светящаяся плоскость.
— Это визуализация, доктор. Помогает мне… нам ориентироваться в пространстве.
— Это Сеть?
— Вы ведь и сами знаете, — улыбнулась она. — Естественно, Сеть. Каждый домашний компьютер берет от нескольких десятков до нескольких сотен ватт энергии. Больше, чем человеческий мозг. Компьютеры фирм, научные, лабораторные — это уже десятки киловатт. К тому же всякое побочное оборудование, подключенное к Сети: вай-фай, наполняющие себя холодильники; стиральные машинки, проверяющие, в какой температуре стирать одежду; игрушки, телефоны, планшеты, навигация, системы управления транспортом… Я могла бы перечислять часами, что вы сумели подсоединить к Сети. В развитых странах она потребляет до двадцати пяти процентов всей вырабатываемой энергии. Жизнь не позволит, чтобы эта энергия пропадала зря.
Он позволил себе улыбнуться, хотя она и не могла этого заметить.
— Ты хочешь убедить меня, что ты… кто? Дух в машине? Искусственный интеллект?
— Нет, не искусственный. Я — живая. Вы, например, это электрические импульсы, идущие в нейронной сети, которой является ваш мозг — и чем же мы отличаемся? Тем, что я — здесь? Это должно было случиться. Вы уже много лет не контролируете того, как растет мировая информационная система. Чтобы управлять Сетью, вам пришлось бы создать нечто в два раза более мощное. А потом, естественно, нечто еще в два раза более мощное, чтобы контролировать контролирующую систему, — она пожала плечами. — И так далее.
— Этого маловато.
— Конечно, — легко согласилась она. — Как недостаточно, чтобы начать гонку жизни, химических процессов, известных вам. На Земле, говорят, жизнь началась с супа, полного простейшими аминокислотами, верно? А эта… — она поколебалась, указывая на небо, — экосистема уже десятки лет напоминает ваш первичный океан. Идет борьба за способы существования, память и энергию. Компьютерные вирусы симулируют действия настоящих: инфицировать, размножиться, захватить пространство. Более сложные программы действуют как бактерии и простейшие организмы. Лучшие военные компьютеры на уровне харда и софта — как небольшие млекопитающие. А еще годы как существуют симуляции человеческого мозга в миллионах подсистем: нейронные сети, системы распределенной логики, мультисистемные процессоры, самообучающиеся программы. К тому же мозг каждого пользователя, обладающего постоянным имплантатом, в миг, когда входит в Сеть, становится ее частью. А Сеть обладает миллиардами специализированных программ, что пользуются
