Дежурная часть горотдела была занята приёмом телетайпных сообщений из краевого отдела. Другими словами, между этажами шла оживлённая переписка. Я поставил фиолетовый штамп на командировочном удостоверении и пошел по коридору избы, где размещался уголовный розыск. Все двери были закрыты. Вообще все. Мёртвая тишина. В уголовном розыске. Представить невозможно. Протестировав дверные ручки ещё пару раз, я пошёл в дежурку.
Колоритный дежурный в милицейском пиджаке сообщил мне дикую для милиционера из Украины весть: уголовный розыск в полном составе отбыл куда-то на Югорскую вахту отстреливать медведей.
Сказал мне об этом весьма обыденно и отвернулся принимать очередной телетайп. Расценивая это как местный юмор или эдакий эвфемизм, я поднялся на второй этаж с тем же вопросом.
Похоже, что на втором этаже всё-таки был краевой отдел, потому что милиционер там был интеллигентнее. Он мне пояснил, что в силу погодных условий и раннего снежного покрытия медведь рано залёг в спячку. В силу этих же условий снег резко растаял, берлоги стали неуютными и мокрыми, медведи проснулись раздраженными и стали нападать на стада и убивать олешек. Поэтому угрозыск с автоматами поехал ставить наглую медвежью группировку на место.
В этот же день в витрине магазина я увидел медвежье мясо. Именно медвежье красное мясо. Не шучу. Больше в избе, именуемой магазином, ничего не было. Только яблочный сок, печенье и медвежье, мать его, мясо.
В силу объективных причин, не установив место пребывания моего подследственного, я вернулся в номер. Помните, мультик о том, как мама пришла с работы и спрашивала у сына: «Может, к нам приходил бегемот? Может, был на квартиру налёт? Может быть, дом не наш? Наш. Может, не наш этаж? Наш. Просто приходил Серёжка, поиграли мы немножко».
В этом же мультике художники-мультипликаторы и нарисовали квартиру, как они себе её представляли после посещения бегемота.
В принципе всё верно, но если к этой картинке присовокупить поломанные столы, перевёрнутые кровати, осколки бутылок и двух мужиков в тельняшках, то выглядело всё примерно так.
Мужики в тельняшках были совершенно посторонними, незнакомыми и ничего сказать о себе или представиться не могли, потому что реально были без сознания.
Ни один из них не являлся моим напарником. В номере его просто не было. Загадочный северный край продолжал удивлять. Если бы я был писателем, непременно издал бы книгу своих воспоминаний о нём. А так, читайте урывками. Яркими там являлись все события. Но это только с точки зрения граждан южной части СССР. Для местных это образ жизни.
В те времена я был не особенно философом, а здоровья было гораздо больше, поэтому я выволок матросов в холл и пристегнул обоих одним наручником к лестничному маршу, пропустив наручник между прутьями лестницы. После этого спустился вниз и с телефона администратора вызвал милицию.
Мог бы из номера вызвать, но от телефона остался только шнур и раздавленный прозрачный диск номеронабирателя.
Пропал напарник, пропал его пистолет, пропало всё. Поднялся наверх ожидать группу.
Точно помню, что наш номер был на четвёртом этаже, потому что на пятом жила какая-то сборная школьников севера по лыжному спорту. Они не могли попасть на соревнования, потому что лифта в пятиэтажке не было, а на четвёртом этаже, прислонившись спинами к лестничным перилам, сидели два жлоба в тельняшках, матюгались и пытались оторвать наручники. Дети тупо боялись мимо них идти.
Я прижал таёжных матросов к лестнице, давая пройти детям с лыжами, и начал допрос.
— Где, сука, Серёжа? — Это был общий разминочный вопрос.
— Какой Срёжа? — Это был общий и искренний ответ.
Допрос окончился. Приехала группа. Составили протокол осмотра номера. Где-то в куче мусора нашли пистолет, который я сразу сунул себе за ремень. Мой был при мне в наплечной кобуре. Милиция забрала матросов и уехала искать Серёжу. Я попытался починить телефон, стол, восстановить кровати. Что-то получилось, что-то нет. Телефон точно нет, потому что за него при выезде я заплатил полную стоимость. А пока я стоял у окна, смотрел в него и думал. Думать было о чём. Много командировок я прошёл, но эта явно выбивалась динамикой и непредсказуемостью.
Было 10 ноября. Дату помню очень хорошо, потому что этот день ещё не окончился, а вечер не наступил. И вечер этот был не простого дня, а дня Советской милиции. Местными коллегами был заказан единственный в городе ресторан, который располагался на первом этаже здания, где я стоял и думал. Поскольку утром в милиции все узнали, что я следователь из далёкого Харькова, то я был в числе приглашённых, а пока… в туалете раздался шум.
Уточню, что жили мы в обычном типовом гостиничном номере. От входной двери прямо, мимо короткого коридорчика дверь в комнату с одним окном. В самом коридорчике слева дверь в совмещённый туалет с ванной. В него никто не входил, в осмотре эта часть помещения не участвовала. Я открыл дверь.
Прямо напротив в своей красной водолазке на унитазе сидел напарник Серёжа.
Серёжа начал просыпаться: взгляд стеклянный, слюни, мычание. Длинный душевой шланг дал возможность лить воду прямо на голову сидящего на унитазе оперативного работника. Много воды. По-северному ледяной. Когда мычание переросло в членораздельное «абырвалг», я перетащил мокрую тушу
