…и в тот вечер, когда маленький дракон догрызал остатки ящика, Карлу показалось, что он вернулся в прошлое. Сейчас дедушка Микки зажжет камин, усядется в своё любимое кресло и начнет рассказывать ещё одну историю.
Например, про мальчика, который дождался.
Под собой не чуя ног… (очевидец Виталий Придатко)
– Это? – она нахмурила аккуратные пушистые бровки и наклонилась поближе к мозолистым ладоням, в которых уютно свернулся калачиком звереныш. – Что, всамделишный?
В серых глазах, впервые за последние месяцы, сызнова светился неподдельный восторг, теплое, уютное изумление. Он успел не утонуть в них, но и не отдернуться панически. Просто напомнил себе: дверь все так же закрыта, за дверью потягивает швабский коньяк какой-нибудь ловокон с нафабренными усами… и вдруг понял, что не желает этого знать. Совсем. Вообще.
– Настоящий, – улыбнулся он ей, и рапунок сладко засопел, заерзал цветными копытцами.
– Не надо было, – сказала она, помявшись, – ну… он дорогой, наверное.
Самое дорогое из моего сердца в нем, промолчал мальчишка.
– Ничего, – покачал головой, – там их много, в горах-то. Сейчас что? Лето. Летом большие рапуны спят. Сны смотрят… а мелких там без счету.
– Маленький, наверное, – озаботилась она, и неприятная складочка скупости и бережливости отчертила милые губки. – Кормить трудно. Молоко, опять, вздорожало; да и не достать.
– Он не будет есть, – улыбнулся мальчишка шире, – разве что ты захочешь сама что-нибудь ему предложить. Совсем немного. Чтобы не дать ему мерзнуть от равнодушия.
Она подумала еще немного: подружки, коллеги, кого подразнить, перед кем хвастануть редкостью. И кивнула. Рапунок мягко скользнул в теплые славные ладошки, когда-то изучившие мальчишку вдоль и поперек. Когда-то – ласковые. Когда-то – домашние. Любимые – навсегда.
Он повернулся, сбежал по пролетам и выскочил из парадного, придерживая скатку и винтовку и путаясь в шинели. Он верил: хоть зернышко любви, оставшееся в сердце любимой, согреет рапунка, а когда смерть станет искать его на поле или в окопе, подтолкнет зверька, и тот примчится сквозь любую даль, чтобы вывести его из беды!
Он не знал, что однажды она проснется в ночи и сядет в постели, а наутро скажет: боже, эта изжога! – и не сразу увидит, что рапунок черен и бездыханен лежит на полке, и только две шестеренки откатились от него на запад.
Найденная на дороге (очевидец
Татьяна Минасян)
Птенец явно вылетел из гнезда слишком рано, до того, как его крылья достаточно окрепли. Снова взлететь он даже не пытался – просто сидел на дороге и открывал клюв, привычно ожидая, что родители сунут туда что-нибудь съедобное. Однако родителей рядом с ним не было – как и деревьев, с которых эта птичка могла упасть. Лесопарк, в котором, возможно, находилось ее гнездо, был довольно далеко от дороги.
– Ну, и что мне с тобой делать? – спросил Роман, наклоняясь над птенцом. Найти в огромном парке гнездо, из которого он выпал, было нереально. И даже если бы Роман нашел его, сажать туда этого малыша было слишком рискованно – родители могли учуять запах человека и бросить всех птенцов.
Мужчина нагнулся и осторожно поднял птицу.
Дома он пролистал несколько орнитологических сайтов, но выяснить, что это за птенец и чем он питается, не удалось. Пришлось действовать наугад: он насыпал перед посаженным в коробку малышом разной крупы, накрошил хлеба и положил десяток дохлых мух, отклеенных с липкой бумажки. К его удивлению, птица склевала все. Роман усмехнулся – по крайней мере, проблем с кормлением питомца не будет. Хоть одна хорошая новость посреди наступившей в его жизни черной полосы!
На следующий день черная полоса как будто сменилась белой – неожиданно позвонила Вика:
– Знаешь, Ром, я хотела бы извиниться за ту ссору… Погорячилась тогда…
– Да ладно, ничего страшного! – удивленно отозвался мужчина. – Ты меня тоже извини.
