Альгерис приобрел два билета на воскресный тур. Экскурсия стоила всего ничего, погода была отменной, и близость возлюбленной наполняла сердце молодого человека трепетом надежды.
Дождь начался, когда «Унайдис» пробил первый из облачных пологов, и они поднялись над всхолмленной равниной ослепительной белизны. Башни и колонны из сахарной ваты, розовой в лучах уходящего солнца, вздымались над морем облаков, подпирая следующий слой туч с напитанными влагой телами. Когда капли застучали по палубе, никто сразу и не заметил, что с небес сыплет вовсе не вода.
Капли были багровыми, тяжкими. В косых лучах полузакатившегося солнца они сияли, словно драгоценные камни небесных островов. Разбиваясь, капли источали густой запах несвежего мяса. Дамы попрятались под навесы, закрывая лица надушенными платками, и оттуда недоуменно наблюдали за тем, как палуба меняет цвет на кроваво-красный.
«Унайдис» вошел в следующий облачный слой, и все вокруг скрылось в клубящейся мгле. Капитан скомандовал машинам и газовой станции малый ход; скорость подъема уменьшилась. Все затаили дыхание. Наконец посветлело, нос корвета пробил облако, солнце полыхнуло в глаза закатным лучом, и они увидели мертвого левиафана.
Мир сверкал рубиновыми искрами и был полон криком птиц. Огромные их стаи кружились вокруг чудовищной туши, дрались из-за ошметьев плоти, сходившей с обнажающегося скелета. Тонкостенные полые кости, заполненные летучим газом, удерживали мертвого гиганта в небесном течении, заставляя дрейфовать вблизи от родного для экскурсантов небополиса и обеспечивая устроителям туров постоянный доход – свидетельства очевидцев лишь разжигали огонь человеческого любопытства.
Надин, раскрыв тут же побагровевший зонт, бросилась по скользкой палубе к борту и смотрела вверх, вывернув изящную шейку и заслоняя лицо и лиф платья от летящих капель. Сохраняя приличествующее достоинство, ее спутник последовал за подругой. Настроив монокль, Альгерис с любопытством вглядывался в происходящее, пока корабль поднимался.
Левиафан был велик. Обмякшие щупальца его свисали по периметру огромной туши, почерневшие языки вывалились из безвольно распахнутых пастей, лопасти плавников обмякли; их объедали птицы. Человечек в пробковом шлеме, оседлав стремительного крылмара, выкорчевывал из мертвой плоти огромные бивни. При виде корвета он оторвался от своего занятия и помахал рукой тем, кто стали свидетелями его триумфа.
Волна зловония накатила на палубу; кто-то издал приглушенный звук, свидетельствующий о сильнейшей тошноте. Капитан поспешно повел корабль по кругу, занимая спавшую с лица публику рассказом о недавней битве героя с чудовищем.
Весь остаток экскурсии Надин, дрожа от нахлынувших впечатлений, провела в объятиях Альгериса, которого, впрочем, занимали куда более прозаические мысли – в частности, о ценах на левиафанову кость в завтрашних биржевых сводках.
Корзина для пикника так и осталась не открытой.
Шуня (агент Александр Удалов)
С бластером наперевес космодесантник Макс Линн штурмовал джунгли.
– Вжиу! – пел бластер, скашивая инопланетную поросль.
– Йо-хо-хо! – смеялся Макс.
Двигавшийся вслед за Максом проводник молчал. Вообще-то, именно он должен был идти впереди, но заросли слишком плотно сцепились друг с другом, а бластер был лишь у Макса.
– Что ты молчишь, старый хрыч? Далеко еще до твари? – Макс остановился, чтобы вытереть пот со лба.
– Идти. Недалеко. Шуня близко. Шуня ждет, – проводник закрыл глаза и отвесил поклон до земли.
– Но-но, только не надо мне тут твоих штучек! – запротестовал Макс.
– Шуня близко. Идти. Шуня ждет, – повторил проводник. Его желтые змеиные глаза показались Максу странными. Вроде бы раньше они были обычными. Или он не замечал?
– Ну, пойдем, абориген, покажешь своего Шуню.
* * *
С мачете в руках космодесантник Макс Линн шел через джунгли.
– Вжиу! – пело мачете, разрезая сплетенные лианы.
– Э-хе-хе, – устало бурчал Макс.
Проводник по-прежнему молчал, и это начинало действовать на нервы.
– Я вот все думаю, а почему в деревне, кроме тебя, никого не было? Шуня всех съел? Сбежали? Да ты чего все молчишь? Сказал бы хоть что-то.
