Сколько еще идти? Вон, даже заряд у бластера сел, а я его полностью заряжал перед походом. Ты меня вообще слышишь, а? – Макс ткнул кончиком мачете в грудь проводника.
– Шуня близко. Шуня ждет. Идти, – прошипел проводник, высунув раздвоенный язык.
Макс задумался, у всех ли аборигенов этой планеты такие языки? Наверное, у всех. Просто он не обращал внимания.
– Идем, идем. Когда меня нанимали на эту работенку, никто не предупреждал, что в поисках диковинной твари, почитаемой местными дикарями за бессмертное божество, придется лазить по вонючим джунглям, – тихо ворчал себе под нос Макс.
* * *
С дубиной в уставших руках космодесантник Макс Линн плелся через джунгли.
– Вжиу! – пела дубина, раздвигая плотные листья чужой флоры.
– Пф-пф-пф, – тяжело дышал Макс.
Проводник больше не молчал, он тихо шипел за спиной.
Макс начинал ощущать беспомощность. Будто это не он одолел сотни чудищ на разных планетах.
Мачете Макс потерял несколько часов назад. В наступивших сумерках ему показалось, что под руки попалась змея, и он выронил оружие. Обшарил все вокруг, но ничего не нашел. А проводник лишь злорадно усмехался и даже не думал помогать.
– Эй, ты, надо поворачивать. Ночь наступает. Хотя, все равно до темноты не успеть добраться до деревни. Далеко до Шуни-то твоего? Ты куда меня вообще завел? Озеро какое-то, болото.
– Шуня близко. Шуня ближе. Шуня здесь! – шагнув навстречу, проводник толкнул Макса к кромке мутной воды.
Его тело было длинным и гибким. И Макс удивился, что не заметил этого раньше.
– Ах ты ж тварь! Не вышло у тебя мозги мне запудрить, Шуня! Макса Линна, грозу чудовищ, не провести гипнозом! – размашистый удар дубиной свалил лжепроводника на землю.
– Шуня… здесь… – жутко смеялся поверженный монстр, указывая своей явно чешуйчатой лапой на Макса.
– Да заткнись ты уже, тварь! – последовал еще один удар.
Макс не мог остановиться. Безумная ярость полностью захватила его. Злость на чудовище, притворявшееся человеком, злость на себя, сразу не сумевшего разгадать коварство зверя, на людей, которые время от времени зачем-то присылают в эти края охотников, чтобы убить его…
* * *
– Вжиу! – пели песню клыки, разрывающие человеческую плоть.
– Чавк-чавк-чавк, – насыщался Макс.
Закончив с добычей, он посмотрел на свое отражение в темной воде озера. Тусклая луна выхватила блеск святящихся желтых глаз.
– Шшшуня ззздесь! – криво усмехнулся бывший космодесантник Макс Линн, слизывая змеиным языком кровь с лица.
Майя (агент Аркадий Рух)
За окном идёт снег. Густые белые хлопья покрывают бесконечную равнину, заставляют прогнуться узловатые ветви деревьев, имён которых я не знаю. Там, за окном, жутко холодно.
А здесь тепло. В моей маленькой уютной комнатке. Дома. Тихо играет музыка. Одна и та же мелодия, раз за разом, всё время, всегда.
Сегодня придёт Майя.
Я не видел её уже девять дней. Не знаю, что у неё случилось: она очень скрытная. Но сегодня она обязательно придёт. Не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто – знаю. Ещё ни разу я не ошибся.
Подхожу к столу и наполняю стакан водой из графина. Нужно полить фиалку. Какой-то редкий миниатюрный сорт с крошечными перистыми цветками. Это хорошо. Воды мало, и её приходится экономить. Хорошо, что фиалки не требуют много влаги: лучше не долить, чем перелить.
Ещё я протираю пыль. Ну, вот откуда она тут берётся?
Теперь с домашними делами покончено. Можно просто сидеть у окна, глядеть на медленно падающий снег и ждать Майю.
Я вспоминаю её. Тоненькую. Хрупкую. С большущими сияющими глазами. Самую. В прошлый раз я опять попытался о чём-нибудь расспросить её. Например – откуда она приходит. Майя улыбалась и молчала. Она всегда улыбается и молчит. Наверное, я люблю её. По крайней мере, кроме неё у меня никого нет. Только она, крошечная фиалка и единственная песня, повторяющаяся раз за разом.
