Эта строчка всплыла сама собой, когда пришли первые результаты анализа окаменелых останков. Что-то в них позволило системе исследовательского модуля сделать вывод, что древняя птица погибла в результате самовозгорания. Первым порывом Марка было рассказать все дочери. Он нес в отсек-хранилище коробку с прошедшим проверку «материалом» и придумывал, как расскажет Янке, что все-таки нашел птицу Фе…
А потом понял, что ничего не расскажет. Он вдруг под аккомпанемент крутящихся в голове строчек увидел ее – птицу. Как она неслась, далеко выбрасывая длинные ноги, по каменистой равнине и вдруг вспыхнула. Как она упала, как каталась по острой каменной крошке, гребла лапами, пытаясь погасить пожиравшее ее пламя. Как горела – и камни пели вокруг нее, вбирая тепло.
Когда на мониторе появилось, местами рассыпаясь на пиксели, лицо Янки, Марк впервые начал разговор не с их любимого стишка, а с банального «привет». Их последний разговор. Через сутки Земля не вышла на связь. Вообще больше не вышла. И корабль, который должен был поднять модель с поверхности и вернуть на Землю, не прилетел.
А звезда с каждым днем становилась все ближе. Неповоротливая планета ползла, и жадное светило тянулось к ней, словно к леденцу, большим огненным языком.
Марк уже больше недели не выходил на поверхность. Там было +297 °С. В модуле, усилиями системы охлаждения, всего тридцать. Он сидел на топчане, держа в руках последнюю находку – большой, похожий на грубо вытесанное лицо, овальный камень. Пару дней назад Марк нарисовал на нем глаза и рот. Художник он был так себе, но получилось очень похоже на Янку: курносо, щербато и любопытно.
– Знаешь, я ее нашел. – Марк погладил каменную девочку по щеке.
– Превышение допустимой температуры. Резерв системы составляет пять часов. Покиньте сектор превышения допу…
– Нашу птицу, – продолжил Марк, не обращая внимания на мониторы.
– Перегрузка системы охлаждения…
– И ее пляж…
Он знал, что, если остаться внутри, будет медленнее и больнее, поэтому взял камень в руку, приказал системе разблокировать выходы и шагнул навстречу звезде.
Камень не сводил нарисованного взгляда с упавшего на раскаленную поверхность тела. А потом каменное веко дернулось. Температура росла с каждой минутой, перевалила за тысячу градусов. Звезда наконец лизнула круглый планетный бок.
Камень треснул. Из трещины показался клюв. Потом – круглый янтарный глаз.
– Янк, – донеслось из клюва, – Янк-янк.
Птица Фе
Бумажные звезды, бумажные города (агент Шимун Врочек)
На далекой-далекой космической станции, прямо посреди невесомости, на орбите двойной звезды затменно-переменного класса…
Жила-была девочка по имени Катя.
И был у нее скафандр.
Планетоид был заселен родителями Кати и зелеными бумажными человечками.
Это был космический феномен – оживающая бумага. Он существовал только в одном месте, рядом со станцией.
Еще на станции была коллекция фарфоровых слоников со старой Земли, уничтоженной взрывом коллайдера. Коллайдер сколлапсировал и превратился в черную дыру, но прежде, чем это случилось, волна уперлась в фарфоровых слоников. Слоники отважно задержали волну. За это время родители Кати добежали до космического корабля. И даже часть слоников забрали с собой. Некоторые были повреждены черной дырой, но все равно стояли на почетной полке в гостиной, рядом с собратьями.
Родители высадились в другом конце Галактики, где нет злобных изовретиан (именно они, сказал папа, запустили коллайдер), а есть только оживающая зеленая бумага.
Человечки, которых Катя складывала из бумаги, создали цивилизацию. Их город разросся и теперь был виден из окна невооруженным взглядом. Человечки строили очень высокие дома. Скоро они стали выше станции.
Десятки небоскребов из бумаги, сотни этажей, тысячи квартир и офисов.
Однажды родители Кати увидели это – и слово проснулись. Папа посмотрел в иллюминатор и сказал «Э?», мама сказала «Я тебя предупреждала!» и вынесла папе зажигалку и пожаропрочный скафандр.
