Демон обыденности (наблюдатель Виктор Колюжняк)
Он не первый в иерархии. Там вообще никакой иерархии нет. Просто есть те, о ком ты не знаешь, а есть такие, кто сразу всплывает в памяти, когда вспоминаешь о них.
Вот он как раз из последних. Из тех, что всегда приходят нежданно, одолевают и никак не желают помыслить о том, что без них жизнь была бы не в пример лучше и спокойней. Да что там! Без них жизнь была бы, а с ними – никакой!
Такая, знаете ли, у него подчёркнутая интеллигентность пополам со снобизмом. Подтянут, гладко выбрит, сухощав. Часами может блаженствовать в кресле, потягивая коньяк. Из горлышка. Эпатажничает малость.
– Мон ами, ну что за жизнь пошла? – вопрошает с тоскливой ноткой. – Всё изъезжено, всё испробовано. Давеча маман завела разговор о женитьбе. Подумать только: женщина, всю жизнь страдавшая от неправедной судьбы; выевшая в муже дырку от пули, собственноручно им в себя пущенную; фригидная; без малейшей капли кокетства… и всё туда же.
Главное – не обращать внимания. Не смотреть, как он будет поглаживать пальцами манжету рубашки. Не видеть там засохший пот, какие-то пятна, помаду. Не замечать его, пока он не уйдёт. В ином случае начнёт разглагольствовать о временах, о нравах. Вставлять затёртые остроты, над которым натужно хихикнет сам же и тотчас скривится от отвращения. Бросит взгляд слегка виноватый. Мол, извини, старик, сам понимаю, что не смешно, но кому сейчас легко? Ты меня не веселишь, вот я и… и тон ещё этот. Подчёркнуто безразличный, с долей цинизма. Той самой долей, которая будет раздевать всех знакомых женщин на словах; вспоминать, как это было; размышлять, как оно ещё будет; сетовать, что все доступны, а кто недоступны – те лишь набивают себе цену, потому что… потому что слышать больше не могу эту иностранщину, вплетаемую в родную речь; злословие; банальности и псевдофилософствования; неверие пополам с истовой убеждённостью, что все там будем и под одним ходим. И не стоит понапрасну гневать его, иначе… иначе не отстанет. Не отстанет.
А лишь уйдёт, лишь сгинет – тут же надо схватить оставленную бутылку, влить в себя остатки, занять тёплое кресло, развалившись в подобие ушедшего. Примерить на себя чужую личину, пока не улетучилась следом за хозяином. Задуматься, улыбнуться, пробормотать с тоскливой ноткой:
– А ведь удобно, чёрт побери! Удобно!
И тут же, пока завис на этой грани между собой и кем-то навязанным – бросить бутылку в стену, насладившись звоном.
Встать.
Оправить рубашку.
Дойти до дивана.
Упасть и… и думать всю ночь напролёт. Чувствовать. Вытеснять чужой запах, чужой образ мысли, чужие чувства. Давать себе обещания, что больше никогда не помыслишь, никогда не станешь пробовать, никогда… ничего… ни разу!
Проснуться. Усмехнуться. Собрать осколки. Ждать, пока всё вновь не повториться. Думать, что будешь готов. Думать, что будешь…
Шуршунчик ляпотный (наблюдатель Эльдар Сафин)
Я подцепил его на границе Литвы и Польши. А обнаружил, когда оформлялись на таможне в Москве.
Пока не знаешь, оно не беспокоит. Средний человек таскает штук двадцать и ничего, даже изредка чувствует себя счастливым. А меня Ленка – мой первый друг – научила различать этих тварей, и теперь нет мне ни сна, ни покоя, пока не скину с себя прицепившегося урода.
От цыкалок – «ээ», «ии», придыханий – избавиться просто. Меня смешат политики, на которых висит по дюжине цыкалок.
От чмокалок, трясучек и горбаток есть простые приемы – и вот ты не горбишься, не жуешь губы и не дергаешься. Хватает контрастного душа и простых дыхательных практик.
Но я поймал не абы что – а шуршунчика, да еще ляпотного!
С шуршунчиком молчащий человек может выглядеть здоровым.
Самые частые – склочники. Эти жалуются на близких. Носитель отлично работает и общается, но едва заходит речь о родственнике (теща, невестка, сын, мать), как у носителя шуршунчика склочного срывает крышу, и он начинает выставлять родственника исчадием ада.
Реже встречаются забавники – это когда носитель шуршунчика рассказывает всем смешные истории о близких.
Еще бывает апокалиптик, носитель выносит мозг, рассказывая, как все будет плохо. Пример – механик Зеленый из мультика про Алису
