– И у меня. Слушай, мы собираемся вечером пойти в музыкальный бар, там будут выступать мои друзья, помнишь, я показывала тебе видео с ними, и тебе понравилось… Может, составишь нам компанию?
Я не могла не улыбнуться. Вот и небольшая месть.
– В другой раз, – отказала я рыжеволосой.
– Ох, хорошо, – явно расстроилась она. Но отступать просто так девица не хотела. Поэтому снова пристала: – А на выходных я и мои школьные друзья в поход идем. Хочешь с нами?
– Нет, спасибо, – сказала я и пошла к лестнице. Вкус малины на губах никуда не пропадал, и я даже заподозрила Зарецкого в том, что у него что-то с пищеварением. Чтобы перебить мерзкий вкус, пришлось купить воду.
Нужную аудиторию – потоковую – я нашла довольно быстро. Она была заполнена наполовину, потому я без проблем поднялась на самый верх и уселась за предпоследний длинный стол, за которым были свободны всего лишь пара мест. Я рассудила, что большая компания друзей Зарецкого захочет сесть вместе, а значит, выберет столы в середине аудитории – там они как раз пустуют.
Я, как прилежный студент, достала из рюкзака тетрадь, ручку и стала разглядывать сокурсников Ярослава – ничего особенного, студенты как студенты. Много парней – у нас на филфаке их было лишь несколько, и до пятого курса доучились немногие. Интересно, почему Зарецкий выбрал именно эту профессию? Хочет быть блюстителем законов и защитником справедливости? Или же ему интересна адвокатская практика? А может, он хочет работать в офисе с бумажками?
Почему-то мне казалось, что юриспруденция – не дело жизни Зарецкого. Еще тогда, когда я проходила практику в школе, он казался мне натурой творческой, тонко чувствующей, хоть и подлой. Таким натурам нужны зрители – лучше всего восхищенные, а не четыре стены душного кабинета, едва уловимый запах только что напечатанных на принтере документов и планерки по утрам.
Спустя пару минут на единственное свободное сиденье рядом со мной опустилась какая-то девушка, и, подняв голову, я поняла, что это – Мира Бортникова, та самая странная девушка, которую мы с Зарецким встретили в кафе. А Енот популярный, эта странная Мира тоже ему симпатизирует. Специально, наверное, села рядом.
– Привет, – сказала я недовольным тоном, решив, что нужно поздороваться первой.
– Добрый день, – проговорила тихо Мира, глядя на меня во все свои голубые, со светлыми ресницами, глаза. Точно, влюблена в Зарецкого! Так смотрит, словно хочет просверлить дыру. Может быть, это ее взгляд я ощущала на себе во дворе?..
И почему Ярослав всем этим девочкам кажется прекрасным принцем? Он и на коня-то тянет с трудом, так, ишак разговаривающий.
Я отодвинулась от Миры и уставилась в открытую тетрадь, чувствуя, как она продолжает пристально смотреть на меня.
Прозвенел звонок. Мира не отводила взгляд. Это порядком раздражало.
– Что? – проговорила я не самым довольным тоном, видя, как в аудиторию заходят друзья Ярослава. Надеюсь, они сядут как можно дальше от меня. А я, пережив эту пару по конституционному праву, благополучно сбегу в машину Зарецкого.
– А? – не поняла Мира. Вернее, сделала вид, что не поняла. И даже попыталась отвернуться в сторону, будто бы и не глазела на меня.
– Ты так смотришь, как будто бы со мной что-то не так, – сказала я сердито.
– Нет, я просто… – пролепетала девушка. – Извини.
– Я тебе нравлюсь? – спросила я, рассудив, что эта Мира, в сущности, кажется человеком неплохим – доверчивым и хрупким, и пока у меня есть возможность, ей нужно объяснить, что Ярослав Зарецкий создан не для нее.
«А для нас!» – злорадно сообщил голос темной стороны. Голос светлой стороны промолчал. То ли из солидарности, то ли просто не знал, что можно сказать.
– Что? – выдохнула Мира. – Ты? Мне? Нет! Нет-нет, ты неправильно понял!
Она ужасно смутилась.
– Ты хорошая девочка, но мое сердце занято, – сказала ей я. Мира посмотрела на меня, как на сумасшедшую, вернее, на сумасшедшего, и я даже подумала, что, может быть, ошиблась в своих домыслах.
На этом наш разговор завершился.
Слава богу, компания Зарецкого села где-то в середине. Они звали меня к себе, но я лишь рукой махнула и кивнула на зашедшую в аудиторию преподавательницу с весьма строгим лицом, мол, уже не успею пересесть, началась лекция. Нас отметили, и когда раздалась фамилия «Зарецкий», пришлось сообщить, что я здесь. Зарецким же себя я ощущала крайне слабо.
Я честно пыталась слушать то, что говорила в микрофон хорошо поставленным голосом лектор, однако сосредоточиться на малознакомой юридической терминологии особенно не получалось. Мысли то и дело уплывали вдаль, как облака с неба при сильном ветре.
Делая вид, что пишу в тетради лекцию, я рисовала незамысловатые узоры на полях. А потом мне пришла идея немного поэкспериментировать с телом Зарецкого. Для начала я, пробуя его силу, сломала карандаш – получилось это легко и просто, хотя, возможно, карандаш был ломким. Затем задержала дыхание и выяснила, что легко могу продержаться без воздуха в два раза дольше, чем раньше – почти сорок секунд. Когда я, наконец, шумно глотнула
