– Не говори, что я убегаю от прошлого, – сказала я, вспомнив его слова. – Я не убегаю. Просто его для меня нет. От семьи отца у меня нет ничего. А от матери – серебряная подвеска с гранатом. Я так устала. Это тяжело – все нести в себе, – призналась я в порыве, зная, что потом буду сожалеть.
– Мне ведь ты рассказала. Значит, сняла часть груза.
Голос Ярослава был слишком рассудительным, а взгляд – взрослым.
Он как будто вскрывал меня здесь и сейчас.
Я плакала. Впервые плакала перед посторонним человеком.
Я никогда не плакала перед отцом. Рита и сестры не видели моих слез. Я не показывала виду друзьям, что мне тяжело. А сейчас не смогла сдержать себя.
А Ярослав просто был рядом и молчал. Странно, что порою в молчании может быть больше поддержки, чем в тысяче добрых слов. И я чувствовала это.
Не знаю, сколько продлилось наше молчание. Пятнадцать минут, а может быть, час. Слезы прекратились сами собой, и их влажные дорожки к вискам стали высыхать. Я просто лежала с закрытыми глазами, чувствуя странную теплоту, как будто меня накрыли уютным пледом. Голове на коленях Ярослава было удобно. Моя рука была в его руке. И это тоже было удобно. Казалось, что мы поменялись обратно, и я в своем теле лежу на диване, положив голову на колени Ярославу, а он гладит меня по волосам и изредка касается кончиками пальцев моих скул и щек. Я приподнимаюсь, а он, напротив, склоняется и нежно касается губами моих губ, словно спрашивая разрешения. Я молча целую его первой – хочу, чтобы этот человек был моим. Ведь я уже его – только поэтому решилась открыть ему о себе все.
Зазвонил телефон, и в тишину, окутавшую нас, ворвались рваные ритмы тяжелой музыки. Мы оба вздрогнули и… проснулись. Как мы умудрились заснуть, я и понятия не имела. И уточнять, снятся ли нам одинаковые сны или же это было только моей фантазией, я не стала.
– Ответь, – проговорил нервно Ярослав, протягивая мне свой телефон. На экране высветилась фотография его мамы. – Только сделай громкую связь.
Дыхание у Зарецкого отчего-то было чуть сбитое.
– Слушаю, – сказала я, прочистив горло.
– Здравствуй, сынок, – раздался мягкий голос его мамы. – Ты как?
– Хорошо, – ответила я растерянно. – А ты?
– И я хорошо. Ты сегодня свободен после обеда? Кажется, у тебя только три пары стояло на этот день, да?
Ярослав растерянно кивнул.
– Да, – ответила я. – А что?
– Хочу попросить тебя об одолжении. Помоги мне с подарком отцу.
– Каким подарком? – не поняла я. Ярослав легонько ткнул меня локтем в бок. Я отмахнулась.
– Понимаю, что ты с головой погрузился в любовь, – с иронией в голосе сказала Маргарита Сергеевна, – но вообще-то у отца на следующей неделе день рождения. Надеюсь, ты о нем помнишь.
– Да, конечно, помню, – тут же заверила я.
– Так вот, Ярик, ты не мог бы сегодня отвезти меня в магазин за подарком? Хотела попросить Егора – его срочно отправили в командировку. Влас не может отпроситься с работы. А отца, ясное дело, просить не могу.
Я растерянно посмотрела на Ярослава. Тот кивнул. А что ему оставалось делать?
– Да, конечно, – сказала я.
Мы договорились, что я подъеду к Маргарите Сергеевне сразу после «пар», на которые сегодня решено было не идти. Ехать нужно было в салон, который находился далеко, почти за чертой города. Там продавались мотоциклы, снегоходы, квадроциклы, а также экипировка, аксессуары и разные запчасти. Однако мама Ярослава присмотрела для своего супруга моторную лодку, которую тот давно хотел приобрести. Она рассказывала все это легко и просто, так, словно я и не ссорилась с родителями Яра.
– Спроси, злится ли отец, – прошептал мне на ухо Зарецкий. Я вздохнула.
– Как отец? – спросила я осторожно.
– Не скажу, что хорошо, – так же осторожно отвечала Маргарита Сергеевна. – Во-первых, у него проблемы на работе, во-вторых, он переживает за тебя. Но я надеюсь, что вы помиритесь, Ярик. Понимаю, что ты хочешь помочь своей девушке, но было бы здорово, если бы ты заезжал домой. Не стоит думать, что отец – тиран, который хочет ограничить тебя во всем. Он просто волнуется за тебя, хоть иногда и бывает не сдержан.
– Да, я понимаю, – тихо ответила я, чувствуя себя отвратительно. Во-первых, не хотелось, чтобы из-за меня и моих взглядов Ярослав поссорился с отцом, во-вторых, это было как-то… нелепо? Слышать о том, что отец волнуется за меня, казалось чем-то почти невозможным. Я понимала, что речь идет о Ярославе, но глупое сознание все равно пыталось примерить эту ситуацию на меня. Мог ли волноваться за меня
– Что случилось у твоей Насти? Может быть, ей нужна наша помощь? – спросила Маргарита Сергеевна.
