— Недооценил?
— Да, верно, недооценил! Да, так о чем я?.. Да! Я специалист по эпохе Фридриха Второго, императора Священной Римской империи, внука Барбароссы. Он был очень, очень образованным человеком. Он был отцом итальянской поэзии, он знал греческий, латинский, арабский языки. Легенда говорит нам, что он не умер в тысяча двести пятидесятом году. Он скрылся в пещере. Он явится для того, чтобы принести истинную веру, тогда придет всеобщее царство мира и, как это по-русски, — благо-денст-ви-я, да?
— К чему ты мне басни рассказываешь, Тигр?
— Басни?.. О, нет, слушай! Я предлагаю, нет, не купить у тебя, я предлагаю отправлять монету на выставку в Берлинский музей. Очень неразумно скрывать от публики такой ценный артефакт. Согласен ты? Дядя Франц все сделает, все организует. Ему девяносто три, но он очень деятельный, очень! Мы ждем тебя в Берлине. Сейчас, айн момент, я напишу адрес и телефон. Мы высылать тебе приглашение в Германию. Скоро!
— Интересно как-то получается. Так ты что, Тигр, в мир без войн поверил?.. Во Фридриха Миротворца?.. В сорок третьем году его облик виделся иначе, не так ли?
— Нет, нет, нет. О, тяжело говорить свою мысль по-русски.
— Чего крутишь? Говори, как есть!
— Да, поверил. Поверил! Вот, говорю, как есть.
— Поверил? Что ж, дело хорошее. Вот только скажи, а как быть с лисом?
— Что? Каким еще лисом? Лисой?
— Да, именно! Как быть с хитрой рыжей лисой?
— Какой ист лисой? Я не понимать, то ист я, о, я опять…
— Не напрягайся, я тебе сейчас объясню. Я говорю, как быть с лисой, которая мечтает выменять медвежий мед на вкусных кур. Знаешь?
Эрик полминуты с явным непониманием смотрел в холодные, как лед, глаза Шилова. Затем его как будто прорвало. Он громко расхохотался. Шилов терпеливо ждал. Эрик вдруг резко оборвал свой несколько нервозный смех.
Шилов и Эрик несколько секунд смотрели в глаза друг другу, словно решая, насколько все изменилось за прошедшие шестьдесят лет. Эрик улыбнулся первым и протянул Шилову руку.
— Ты — настоящий парень, Миша! Политика нас разделила. Большая политика — тухлое ист яйцо, так говорил ваш полководец Суворов. Медведь только-только повернулся в берлоге с боку на бок, но как хозяин еще не просыпался. Как-то так, да?..
Шилов медлил и не протягивал в ответ свою руку. Эрик деловито сунул набалдашник в рюкзачок и снова настойчиво с широкой белозубой улыбкой протянул раскрытую узкую ладонь.
Шилов внимательно посмотрел в озорно искрящиеся глаза Эрика, однако вместо его глаз вдруг увидел картину большого боя. Тот самый бой в тот самый памятный день снова промелькнул перед глазами: задымилась истерзанная земля, вспыхнули, как свечки, танки, покрылись язвами обугленные до костей тела танкистов, а подернутые предсмертной поволокой очи комбата снова с какой-то невыразимой надеждой посмотрели прямо в глаза…
— Нет, извини. Не могу!
Рука Эрика сиротливо повисла в воздухе. Шилов круто развернулся и пошел прочь, жадно вдыхая сладкий воздух ратного поля, словно набираясь неведомой силы.
Эрик по-гусиному агрессивно вытянул шею.
— А монета, Шилов, монета? Как… монета? Я ист ждать! Слышишь, ты?..
Михаил как будто не слышал. Эрик сверлил его спину острым взглядом, но русский ветеран не остановился и не обернулся.
Небо вверху вдруг сильно потемнело. Сверкнула молния, над самой головой громыхнул гром. В следующий миг хлынул плотный, как свинцовая стена, ливень.
Эрик раздраженно махнул рукой, громко выкрикнул что-то очень похожее на немецкое ругательство и бросился бежать к зданию музея, смешно подбрасывая вверх длинные голенастые ноги.
Шилов степенно шел по полю. Он как будто не замечал, что мгновенно вымок до нитки, а серая пелена дождя закрыла собой все вокруг.
