загадочно улыбался, как видно, желал набить себе цену.
11
Какой-то очередной воздыхатель вдруг подошел к нашему столику и преподнес мне, как счастливому кавалеру, пачку превосходных эксклюзивных французских сигарет. Когда он, расшаркиваясь, удалился, я посмотрел на Хелен.
Она не курила. Видя, что мне не терпится испробовать табак и выразить по поводу его качества свое мнение, она посоветовала удалиться в курительную комнату, которую Эмма специально оборудовала где-то наверху, так как не выносила табачный дым: у нее от него случались довольно неприятные приступы аллергии.
Я прошел по какому-то узенькому замысловатому коридору, с трудом нашел нужную лестницу, поднялся по ней, она была винтовой и довольно скрипучей. Едва не стукнувшись головой о какой-то коварно выступивший наружу угол, я наконец вошел в искомую комнатку.
Похоже, собравшиеся в пивной летчики были некурящими спортсменами, а может, они сделали ход конем, подарив мне пачку отличных сигарет, чтобы я хоть на минутку оставил Хелен одну, тогда они смогли бы наконец непринужденно пообщаться с ней.
В общем, не знаю почему, но в курительной комнате никого не было. Бросилась в глаза чистота. Свежий вечерний ветер ударил в лицо сквозь раскрытую оконную створку.
Я подошел к подоконнику, с нетерпением вскрыл пачку и закурил. Табак был мягким и слегка волнующим.
Конечно, после «Казбека» и «Беломорканала» табак вызывал другие ощущения, был необычным. Я не сказал бы, что он был лучше, — просто в самом деле он был мне в диковинку.
За окном сгущались сумерки. С высоты, на которой находилось окно, мне были видны угол здания и часть освещенной улицы.
Внезапно раздался грохот мотоциклетных двигателей. Я увидел, как на улице промелькнули мощные черные мотоциклы, на них уверенно восседали люди в форме мышиного цвета.
Через секунду внизу, в зале пивной, послышался шум, а вслед за ним — отрывистые команды. Я насторожился.
Крики доносились довольно отчетливо. Скоро мне удалось понять, что полиция ищет опасного преступника и проводит облаву, требуя от всех оставаться на своих местах.
Я поспешил вниз к Хелен, но вдруг донесшийся из окна протяжный шакалий вой заставил меня замереть на месте. По коже пробежала противная дрожь.
Бросившись к подоконнику, я увидел, что в закуток под окном по-хозяйски вошли два поджарых гестаповских офицера с волевыми носатыми лицами. В одном из них я без труда сразу узнал Нобля.
Полицейские грубо тащили за шиворот двух плотных краснолицых мужчин, судя по одежде, — рабочих. Я, кажется, видел их в пивной, они сидели в углу недалеко от стойки бара.
Видимо, Нобль и его помощники выудили парочку оттуда. Заунывный вой, так похожий на вой шакалов, доносился именно из их глоток.
В правой руке Нобль зачем-то держал обрезок стальной трубы.
— Какая встреча, Тиггель! Ты не забыл, как раскроил мне череп в ноябре тридцатого года? Я долго лечился, друг мой, очень долго.
— Герр офицер, простите, я давно не коммунист, — сказал один из клиентов Нобля, его бульдожьи щеки подобострастно колыхнулись перед носом офицера из стороны в сторону.
— Нет, дружище, за все надо платить.
— Мы — работяги! Мы вкалываем на аэродроме день и ночь, невзирая на английские бомбежки. В кои веки зашли сюда, чтобы выпить пару кружек пива…
— Зачем сотрясать воздух словами? Помоги фюреру делами.
Нобль с милой улыбкой протянул Тиггелю обрезок трубы. Тот растерянно взял его в руки, словно скрипач, которому на сцене вместо скрипки вдруг вручили контрабас.
Нобль указал Тиггелю рукой, затянутой в черную лайковую перчатку, на его товарища.
— Перед тобой враг фюрера. Недобитый тельмановец. Добей!
— Не-ет! Я не… мо… гу.
Нобль спокойно выхватил обрезок трубы из онемевших рук Тиггеля и сунул его в руки его товарища — веснушчатого рыжего курчавого увальня.
— А ты?
Тот не заставил себя долго упрашивать. Труба со страшным хрустом опустилась на череп Тиггеля. Тот упал, обливаясь кровью.
