— Да? Брось! Зачем тебе еж? Иди сюда, дурачок.
Эмма, кажется, окончательно захмелела и воспринимала все на полном серьезе. Она никак не могла взять в толк, что я отказываюсь от близости с ней.
Сдвинуть с дороги монолитное тело хозяйки было совершенно невозможно. Она стояла как изваяние, искусно вырезанное из огромной дубовой колоды.
— Возьми ковш, Эмма!
Я сунул ковш ей в ладони, но она не удержала его. Ковш опрокинулся.
Янтарное пиво хлынуло на великолепную грудь. Блузка, намокнув, мгновенно стала прозрачной и облепила тело хозяйки, еще больше выпятив аппетитные прелести.
Пользуясь моментом, я прорвался к двери. Эмма, кажется, даже не заметила, что ковш опрокинулся на нее и устроил ей щедрый пивной душ.
Она повисла на мне.
— Куда же ты, дорогой мой русский человек?
Я выволок сдуревшую Эмму на себе из комнаты и потащил по галерее, сам не зная куда. Я искал Хелен, но ее нигде не было.
Внизу, в зале, свет был приглушен, веселье закончилось. Поверх перил было хорошо видно, кто, где и как лежал, погрузившись в сладкий сон.
Апофеозом, судя по всему, стал вынос в центр зала огромного дубового чана. В нем спокойно могли поместиться по окружности, наверное, человек пятнадцать, то есть почти вся сегодняшняя честная компания.
В чане завлекательно плескалось пиво, но все валялись на столах и скамейках в совершенно никаком виде. Закончить вечеринку веселой пивной помывкой, видимо, просто не хватило сил.
4
Вдруг из боковой двери выглянул спортивного вида коротко подстриженный рыжий парень с внушительным носом-картошкой, скошенным подбородком и колючими, близко посаженными глазками. Парень был одет в новенький с иголочки серенький костюмчик, в руке он держал откупоренную бутылку шампанского.
Увидев нас, юркий паренек широко улыбнулся, вышел из комнаты и преградил дорогу.
— Куда ты тащишь нашу Эмму?
Я не успел ему ответить. Эмма, как будто дремавшая у меня на спине, вдруг резко подняла голову.
— Чего надо? Все берлинские убийцы собрались в моей пивной? Как бы не так! Хватить вынюхивать. Не мешайте отдыхать. Проваливайте!
— Отдыхать ли?
— О, парень, ты, кажется, сама проницательность. Верно, не отдыхать. Он хочет меня изнасиловать. Давай, герр Шаталов, вперед, прямо по галерее и направо, там спряталась просторная софа в уютном темном углу.
Я попытался протащить Эмму мимо парня. Мне сейчас хотелось только одного — оставить шаловливую хозяйку где-нибудь в тепленьком месте, чтобы она сразу уснула, а затем быстрее найти Хелен и убраться отсюда.
Вдруг парень взял меня за плечо и заглянул в глаза. Его чувственный крупный влажный от вина рот расплылся в широкой белозубой улыбке.
— Изнасиловать?
— Да-да, изнасиловать! — задиристо сказала Эмма. — Что завидно стало, сосунок?.. Можешь подсмотреть из-за угла. Разрешаю. Сегодня я добрая!
Парень ухмыльнулся и махнул кому-то бутылкой. Из комнаты выскочили два парня в похожих по покрою серых костюмчиках, один был худой, как жердь, и неестественно глазастый, словно он страдал базедовой болезнью, второй по комплекции и росту был похож на пивной бочонок.
Я не успел опомниться, как вместе с Эммой оказался в той комнатке, из которой выскочили мужчины, так ловко они нас туда втащили. Удивительно, но ярко освещенная комната была практически пуста.
Здесь стояли лишь основательный старинный кофейный столик и два рассохшихся венских стула, на полу валялись бутылочная пробка, а также проволока, которая совсем недавно удерживала ее в бутылке, и блестящие обертки от шоколадных конфет. У стены темнели горшки с сухими ростками, которые, по всей видимости, когда-то были цветами.
