— Нет, Валера, Нобль был бы рад, если бы тебя и других пилотов удалось продержать за решеткой как можно дольше. Нобль — всего лишь инструмент в руках Гиммлера, а выскочка Гиммлер все время стремится утереть нос Герингу, чтобы выслужиться перед фюрером. Теперь понятно?
Неизвестно, что Гиммлер сказал фюреру, но в итоге Гитлер, чисто по-гегелевски, счел возможным и необходимым ни во что не вмешиваться. Пусть все идет так, как идет!
Загнанную в тупик ситуацию спасло то, что Геббельс всегда очень настороженно и ревниво переживал случаи успешного влияния на фюрера, особенно если успешное влияние исходило от Генриха Гиммлера. Тайное стремление рейхсфюрера сделаться преемником и, возможно, пойти на некое соглашение с Западом, чтобы ускорить уход Гитлера, Геббельс видел насквозь, хотя прямых улик у него не было. Гиммлер был изворотлив и хитер, как лис.
Рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс был глубоко убежден, что действия Гиммлера постоянно дискредитируют фюрера в глазах всего мира, вместо того чтобы рисовать образ светоча. Именно Геббельс организовал разгромную публикацию в главной пропагандистской газете рейха «Фелькишер Беобахтер», которая спасла не только пилотов люфтваффе, но и меня вместе с ними.
Расставаться очень не хотелось, но Хелен — офицер, и надо незамедлительно выполнять приказ. Несмотря на то что я хорохорился, скрыть слабость, которая продолжала терзать тело после аварии, я не сумел.
Хелен лично расстелила постель в своей уютной спаленке, уложила меня в кровать, пожелала доброй ночи, словно трехлетнего мальчугана, поцеловала в щечку (хорошо, что не в лоб!) и ушла. Когда за окном стих звук автомобильного мотора, я мгновенно провалился в глубокий черный сон без всяких сновидений.
4
«Кипит в тебе бельчонка кровь, есть взлет, бельчонок, есть любовь!» Когда я пробудился, в голове у меня крутились именно эти строчки из той самой сказки в стихах, которую я читал для Хелен на Рождество.
В горах стояло великолепное утро. Вид из окна впечатлял своими холмистыми зелеными просторами.
Отец Хелен оказался мировым мужиком. Девушка из фирмы образцово прислуживала нам.
Мы пили вначале родниковую воду, затем кофе, а ближе к полудню снова перешли на баварский коньяк, которого у отца Хелен было, похоже, вдоволь. Праздничного торта оставалось еще много, а другой закуски нам не требовалось. Впрочем, когда девушка пожарила и подала к столу великолепные яйца и аппетитные охотничьи колбаски, мы приняли их восторженно.
Уплетая закуску, я не забывал интересоваться творчеством Эрика фон Горна. Неужели Геринг в самом деле хочет заполучить одну из его акварельных картин?
— Не только Геринг, молодой человек, но сам Гитлер ждет от меня такого подарка, а я, дурак, верю предсказаниям и упрямлюсь.
Художник, решительно отставив наперсток с коньяком в сторону, повел меня наверх по узкой винтовой лестнице. Мы очутились в уютном мезонине, выполненном явно во французском стиле.
Здесь фон Горн устроил что-то вроде выставочного собрания своих лучших картин. У меня глаза разбежались от обилия сюжетов и глубины впечатляющих красок.
В основном попадались пейзажи. Портретов практически не было, а те, которые встречались, заметно проигрывали пейзажам. Похоже, мастеру больше всего удавалось именно изображение первозданной природы с отдельными вкраплениями, свидетельствующими о присутствии человека.
Особенно меня впечатлила одна акварель с горным пейзажем и замком, парящим ввысь на его фоне. Белоснежный замок был слегка размыт, словно только что проступил сквозь сырой утренний воздух. Его тонкие зубчатые башенки шеями белых лебедей умилительно тянулись вверх на фоне лесистых крутых холмов и пепельного грозового неба.
Эрик охотно поведал мне, что на картине он изобразил Нойшванштайн, что означает «Новый лебединый камень». Романтический замок баварского короля Людвига Второго был построен на высоком каменном плато в последней четверти девятнадцатого века.
Внезапная смерть короля остановила строительство. Задуманная Людвигом главная башня высотой девяносто метров с просторным залом и церковью должна была возвышаться над всеми строениями, но мечте не суждено было сбыться. Башня осталась лишь в проекте, так же как и просторная терраса с купальней.
Сам не зная почему, я вдруг предположил, что именно акварель с изображением замка Нойшванштайн приглянулась Адольфу Гитлеру. Выдвинутое наобум предположение оказалось верным.
Эрик кисло улыбнулся и неохотно кивнул.
— Угадали! Адольф действовал через посредника, но я сразу понял, что акварелью заинтересовался именно он. Знаете ли, герр Валерий, мир
