Когда мы расположились под свинцовым октябрьским небом на террасе, ко мне подошел один из лауреатов. Как всегда, Наузад заинтересовал его больше, чем я, и он присел, чтобы сказать ему «привет!».
Предчувствуя новый рык, я снова натянул поводок. Но, к моему удивлению, Наузад, похоже, узнал его.
— Кажется, я помню этого парня, — сказал мужчина.
Некоторое мгновение я не понимал, о чем он говорит. Затем он представился.
— Простите, вы, наверное, меня не помните. Я Джордж. Я работал ветеринаром в карантине, когда Наузад прибыл из Афганистана.
Точно; я узнал его. Он работал ветеринаром-добровольцем в карантинном центре, и у нас однажды состоялась краткая беседа.
Он тоже приехал сюда, чтобы забрать свою премию, которой он удостоился как «волонтер года» за его работу в клинике одном из беднейших южноафриканских поселков около Кейптауна. Теперь он вернулся в Соединенное Королевство и работал ветеринаром для маленьких животных.
Джордж сильно изменился, но не так сильно, как Наузад.
— Когда мы встретились, он был не такой мясистый, как сейчас, — сказал мне Джордж. — А еще он стал толстым в таких местах, о существовании которых я вообще не догадывался. — Он посмотрел на Наузада, — тот увлеченно грыз новую, огромную жевалку, принесенную одной из девушек персонала.
— Он всегда был сорвиголовой, — сказал Джордж с понимающей улыбкой.
— И остался им, — улыбнулся я в ответ и посмотрел на Наузада.
Отсутствие Лизы — единственное, что портило день. Она прислала мне сообщение, что только что прибыла в Лондон; в довершение ко всему, ее поезд опоздал. Все, что она могла теперь сделать, это встретиться с нами перед тем, как начать долгий путь домой. Мне, как и ей, было чрезвычайно неприятно от того, что ей не удалось побывать на церемонии.
Но если взглянуть на ситуацию со светлой стороны, Лиза могла вести минивэн по дороге домой, так что я кивнул официанту, проходившему мимо с очередным высоко поднятым подносом с бокалами.
— Я возьму два, с вашего позволения, — сказал я, подумав, что также мог бы получить свою долю от служебных расходов Палаты лордов.
Официант приветливо передал мне бокал красного вина, а второй с улыбкой поставил на столик рядом со мной. После того, как он ушел, я поднял тост за фигуру, довольно чавкающую на коврике и (всего секунду) наслаждался моментом.
Пока я стоял там, глядя на Темзу, я не смог удержаться и не оглянуться на путь, проделанный нашей парой. Контраст между миром, в котором Наузад жил в Гильменде, и миром, где он живет сейчас, не мог стать еще больше.
Я также невольно подумал об иронии положения, в котором мы оба оказались. Ведь именно здесь, в этом здании, всего в паре дюжин ярдов отсюда, в зале Палаты общин, в 2001 году было принято решение вторгнуться в Афганистан.
Несмотря на прошедшие восемь лет, вокруг конфликта до сих пор продолжаются дебаты. Поскольку солдаты гибли еженедельно, а с Талибаном, очевидно, все оставалось по-прежнему, надеяться на скорый благополучный исход не приходилось. Что важнее, недостаток достижений, который я ощущал, когда служил там, ежедневно чувствуется всем новым поколением служащих в армии мужчин и женщин. Но я больше никак не могу повлиять на происходящее. Мои сражения остались в прошлом. В конце концов, я напоследок кое-что сделал для Афганистана. И хоть оно не многое изменило в общем ходе вещей, оно дало мне чувство, будто я делаю мир лучше, и этого мне вполне достаточно.
Я отрешился от вида удовлетворенного, благодушного Лондона, и пред моим взором встали сотни картин Наузада, Гильменда и всех остальных уголков Афганистана. Я увидел людей, нищету, а еще я увидел собак. В частности, я увидел Наузада, Тали и остальную разношерстную команду, собранную мной во временном убежище. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Собственно, это вообще выглядело как другая жизнь.
Звон Биг-Бена, раздавшийся с нескольких сотен футов над моей головой, вывел меня из задумчивости. Я заметил, как один или двое политиков допивают свое вино и уходят — наверное, для того, чтобы принять участие в дебатах в одной из Палат. Один из них присел, чтобы сказать «ваше здоровье» Наузаду внутри переносной вольеры. Меня посетила странная мысль о том, что если бы не решение, принятое в этих коридорах власти, мы с Наузадом бы никогда не встретились.
Но, несмотря на все, что случилось за три прошедших года, у меня ни разу не возникло момента, когда бы я пожалел о том, что затеял все это. Честно сказать, когда я оттаскивал рычащего Наузада от очередного пса на пляже, или, проснувшись поутру, находил его грызущим телевизионный пульт, я бранил его отсюда и до Лашкаргаха. Но такие мгновения длились всего долю секунды.
Мы прошли вместе долгий путь, в самом деле долгий, во всех смыслах этого слова.
•19•
Жизнь в тельняшке
