выныривает, раздраженно чихает. Теперь уже смеется Радик.
Потом они долго загорают на берегу. Пишут на подсохшей глине матерные слова, рисуют грязные мерзости. Все так весело. Все так интересно. Разрушаются границы непроизносимого вслух, и крепче самых прочных узлов дети связывают себя сальными смешками, кривыми ухмылками. По капле впитывается в глаза пошлость мира. А капля – это незаметно, но очень много.
Тима произносит:
– Я скоро курить начну.
– Зачем?
– Все нормальные пацаны курят. Давай со мной?
– Не знаю…
– Ссышь, что ли?
– Батя отлупит.
– Боишься – так и скажи. А то ба-а-атя…
– Ничего я не боюсь. Айда на плот лучше.
– Дело.
Тима шагнул первый. Плот хлюпнул, зарылся в воду с одного края, но ребенок мелкими шажками засеменил к центру, выравнивая крен. Не оглядываясь, бросил Радику:
– Отвязывай пока.
Радик ухватился за ветку орешника, стряхнул клещей. Потом вытянул ссохшееся, как вяленая рыба, весло. Подлез под куст, отвязал веревку.
– Аккуратно давай, а то грохнемся.
Грести никто не умеет, и плот вертит по озеру весело и с пьянцой. У Радика закружилась голова от убегающего в разные стороны леса. Сопки, казавшиеся такими далекими, вдруг сдвинулись от этой круговерти, прижались почти вплотную и сдавили озеро в тисках отвесных склонов, вот-вот готовые перешагнуть запретную грань между реальностью и волшебством.
Радик присел на влажный поддон. Из глубины подкатывался к горлу комок тошноты.
– Что, укачивает? Не рыгани смотри.
– Да пошел ты.
– Рыганешь – всему двору расскажу.
– Ну и стукач.
– Кто стукач-то? За стукача ответишь.
Тима ударил веслом по воде, выбивая колкие брызги в лицо товарища.
– Э-э-э… Хорош!
– А ты базар фильтруй.
Плот вынесло на середину озера. Радик лег на живот, свесив голову с борта, буравя взглядом темную холодную глубину. Когда глубина посмотрела в ответ, мальчишка испуганно сморгнул и отпрянул.
– Как думаешь, здесь глубоко? – голос Радика подрагивал от волнения.
– Метров сто, как с куста.
– Не, не может быть. У нас девятиэтажка в поселке – вон какая, а батя говорит, что она метров тридцать, не больше.
Тима вдруг стал серьезным. Почесал колено и ответил:
– Тут в прошлом году Заяц утонул.
Тело Коли Зайцева так и не нашли. Только одежду на берегу.
Тут шальная мысль залетела Тиме в голову, он нехорошо улыбнулся и посмотрел на Радика.
– Слышь, Радист, давай я тебя плавать научу.
– Я сам как-нибудь.
– Да ты не боись, если что, я тебя вытащу. Раньше так всех плавать учили.
Он медленно поднялся, сделал шаг навстречу. Плот качнуло.
– Тима, не надо, – голос предательски задрожал. – Мы же не раньше живем, мы же сейчас…
– Да все нормально будет.
Радику стало страшно. Он боялся Тиму. Он боялся воды. Боялся скалистого берега. И даже солнце, лес, сопки и куст орешника стали чужими, пугающими, перешедшими на сторону врага. Радик мертвой хваткой вцепился в поддон.
Тима присел рядом, схватил за руку, силясь вырвать ее с корнем, стал по одному выгибать пальцы, как гвозди вытягивают клещами. И все шипел под
