колена, зажатых в руках. Цвет несогласия подтверждался стихийным гулом толпы, боязливо-искренним, на грани столкновения страха и совести.
Подошел взводный:
– Парень в черном пальто, блондин. Видишь?
Дюша Макеев поискал взглядом.
– Да, – голос ровный, чуть звенящий напряжением.
– Принимайте.
Зашли с Егором Анашкиным с разных сторон. Процедура стандартная:
– Молодой человек, пройдемте.
– Куда?
– Пройдемте, пройдемте… – и сразу схватить за руки. Одновременно. Одной рукой под локоть, самому встать чуть сзади, свободную руку – на плечо. И начинается свистопляска.
– Суки! Фашисты! Всех не пересажаете! – рвется изо всех сил, не картинно, бьет каблуком под колено, глаза – как два блюдца с крепким чаем… И вырвался бы, если бы не «тихарь» в штатском, стоявший рядом. Отработанно навалился сверху, локтем – по затылку и шею в обхват на зажим. Придушил, а дальше сами поволокли. Кинули в «пазик». Дюша на прощание приложился с ноги.
На выходе из автобуса накинулся взводный:
– Вы что, уроды, отдыхать приехали? Говнюка уже задержать не можете?
– Семеныч, да он щуплый такой, мажористый… Не ожидали!
– Премии, на хер, лишу!
И ведь лишит. Взводный у Дюши крепкий мужик, серьезный. Две командировки за плечами. Но и – справедливый. Своих в обиду не даст.
– Попутали, командир…
У Егора голос детский, глаза добродушно-проворные. Он во взвод пришел с армейки, разведенный, так его и прозвали за глаза: Отелло-кастрат. В открытую никто не осмелится: Егор с одного удара убить может.
Но тут стало не до ругани. Белые ленточки сжались в кучу, плотно, как шпроты в банке. А единство плеч, тел и взглядов придает смелости. Заорали в голос:
– По-зор! По-зор! По-зор!..
Взводный рявкнул:
– Ну-ка в цепь!
Дюша моментально занял привычное место в группе, между Магой и Платоном; сцепили руки, напрягли бицепсы, чуть присели; по команде одновременно рванулись всей цепью напролом, сокрушая случайных прохожих (плевать на визг, крики, рвущиеся лямки от сумочек), обхватывая кольцом митингующих.
Дышалось тяжело. «Колпак-1С» сидел неплотно, раскачивая голову, пластик больно впился в подбородок, взмокло тело под броней. Еще эта погода… Морось, полуснег-полудождь, в ноздрях сырость, забрало запотевает.
Но вот замкнули кольцо, сжались, напряглись. Дальше работает группа задержания, а Дюшина задача – не допустить разрыва кольца, не выпустить никого, сдержать, задавить. Забрало шлема темного цвета, поэтому лиц митингующих не разглядеть, все в мутной дымке, но так и должно быть. Лица могут быть разными: добрыми, жалостливыми, страстными, вопящими – любыми. Но жалеть никого нельзя. Каждый сам делает свой выбор и должен за него отвечать. А жалость только мешает. Как будто он, Дюша, не понимает, что перед ним живые люди, которые боятся боли. Так какого черта на митинг поперлись? Никто их силком не тащил. А у него – работа. Хорошая или плохая – это другой вопрос, какая есть. А еще есть устав, и есть присяга, и приказ командира, который не обсуждается. Дюша выполнит его в любом случае.
Задержанных выводили из кольца по одному. Почти никто не сопротивлялся. Привычно звякал ржавым железом матюгальник, в который раз выплевывая в сырой воздух одно и то же:
– Граждане – расходитесь – данное – публичное – мероприятие – проводится – с нарушением – требований – пункта – 24 – точка – 4 – статьи – 5 – и – пункта – 4 – точка – 5 – статьи – 5 – Федерального – закона – о – собраниях – митингах – демонстрациях – шествиях – и – пикетированиях – от – девятнадцатогого – точка – ноль – седьмого – точка – 2004 – года – номер – 54 – вы – можете – быть – задержаны – и – привлечены – к – административной – ответственности. – Граждане – расходитесь.
Толпа молчала. Затравленно рассыпалась в разные стороны, когда ОМОН шел на захват, затем осторожно (по одному, по два человека) снова собиралась на пятачке. Не было лозунгов. Не было транспарантов. Сборище недовольных и митингом-то было сложно назвать, но происходило что-то необъяснимое. Стоило закинуть в автобусы первую партию митингующих, как на их место тут же вставали новые. Люди всё прибывали и прибывали нескончаемым потоком. Поднимались из недр метро, приходили пешком со стороны Садовой, Адмиралтейства, площади Восстания. У Дюши от напряжения и липкой усталости закружилась голова. Сколько их? Ну сколько же их? И чего им всем надо? Когда все это закончится?
