— Заграничная вернулась…
— Припёрлась блин…
— У неё с башкой проблемы…
— Слышала, она в психушке была…
— Дура, что ли? Психи в школах не учатся?
— А ты тогда кто? Исключение?
Смех.
— Тихо всем! — Мария Петровна никогда не владела достаточным авторитетом, чтобы все послушались её с первой попытки.
— ТИХО ВСЕМ! — Попытка номер два увенчалась успехом. — Лиза, у тебя есть учебник?
— Я… — гляжу исподлобья, — я их ещё не получила.
— Хорошо. Кто-нибудь, поделитесь с Лизой учебником и продолжим урок!
И тишина. Как предсказуемо.
Поднимаю голову и набираюсь смелости, чтобы оглядеть своих одноклассников. Некоторые всё ещё таращатся в мою сторону, у некоторых интерес пропал, некоторые продолжают шептаться и посмеиваться — в основном девчонки; слышу, как обсуждают мои вьющиеся волосы, будто год назад они были идеально прямыми.
— Кто-нибудь, поделитесь с Лизой учебником!
— А вдруг она заразная?
Смех.
— ТИХО!
— Держи, — учебник по русской литературе падает передо мной на парту, и я встречаюсь удивлённым взглядом с девушкой, что стоит рядом и смотрит на меня холодными голубыми глазами. Чёрные волосы Вероники собраны в высокий конский хвост, и каждый раз удивляют своим здоровым блеском. Узкие джинсы-дудочки и шелковая рубашка глубокого синего цвета удивительно гармонично сочетается с бронзовым загаром. Если честно, вообще не представляю, в какой одежде Светлакова может выглядеть плохо. Она идеальна во всём. Идеальная внешность, идеальная одежда, идеальное положение, идеальная семья, идеальное будущее. Пример для подражания всех девчонок в школе. Вероника Светлакова — ледяная королева, в кругу которой хочет находиться каждый.
Я никогда не хотела.
В отличие от моей младшей сестры.
Хмыкает застывшей мне и приподнимает уголок губ в позабавленной улыбке:
— Пожалуйста.
Провожаю её взглядом до тех пор, пока не возвращается на своё место в центральном ряду за второй партой и, наконец, беру себя в руки, смотрю на учебник и открываю на странице, которую называет Мария Петровна.
«Русская литература начала XX века», — читаю заголовок и на этом заканчиваю. Смотрю на рисунок выведенный от руки на всю страницу обычной шариковой ручкой с синими чернилами — не особо аккуратная клетка с прутьями, на дне которой валяется явно дохлая птица.
И словно током ударяет. Кожа покрывается мурашками. Волоски на шее становятся дыбом. Так резко поднимаю на Светлакову глаза, что с пару секунд вообще ничего не вижу — сплошная тьма, которая очень медленно приобретает очертания человеческого лица с двумя голубыми глазами и загадочно- садистской улыбочкой растянутой на алых губах.
— Яроцкого опять нет? — проплывает где-то далеко голос Марии Петровны. — Исключения добивается? Что ж, я поговорю с вашим классным руководителем по этому поводу.
— Да дрыхнет он, как всегда! — смешок кого-то слышится следом, в то время пока я и Вероника, по всей видимости, играем в гляделки: я не моргаю, и она не думает. Нет — эта стерва забавляется, кайфует от своей мнимой власти.
И явно веселится.
Первая разрывает контакт глазами, усмехается, перебрасывает «конский» хвост за спину и якобы углубляется в чтение.
Захлопываю книгу и со скрипом отодвигаю стул.
— Лиза? В чём дело?
— Мне… мне надо выйти, — не дождавшись разрешения, на автомате иду к двери.
Слышу голос Марии Петровны и не понимаю ни слова.
Слышу глумливые смешки, долетающие в спину, и понимаю всё:
— У Багряновой припадок.
— Сейчас пена изо рта пойдёт.
