Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Скорости я никогда не боялась, отношусь к ней холодно и спокойно. Именно так и отношусь, правда ведь? А почему тогда сердце так бешено колотится, а желудок в жалкий комочек сжимается?
— Тридцать секунд.
— Это жестоко, — зуб на зуб ещё не попадает. Топчусь на месте, сжимаю руками шлем и отрывисто дышу.
— Боишься мотоциклов?
— Боюсь тебя! — Ну, вот и призналась. А дальше… понесло: — Ты псих! Ненормальный! Да у тебя… у тебя даже прав нет! Какого чёрта я должна ехать с тобой куда-то?! Какого чёрта должна принимать участие в этой больной игре?! Кем ты себя возомнил?! Кем вы все себя возомнили?! Почему я вообще должна бояться?! Почему вообще должна слушаться тебя?! Почему должна уходить из дома по ночам?! Почему вообще кричу на тебя, когда даже не хочу этого делать?!!
Ну вот. Высказалась. Полегчало?
Вообще нет.
Только хуже стало. Дыхание обрывается, воздуха не хватает, грудь больно сжимается, а в глазах щиплет от слёз.
А всё, что отвечает этот придурок в ответ:
— Десять секунд, и я поехал. — Взглядом насквозь прожигает.
Вдох. Поглубже, будто объявили, что через минуту кислород во всём мире перекроют. Кеды шуршат по песку и слух как ножом режут, руки дрожат и шлем вместе с ними.
Ещё вдох. Лицо Яроцкого всё ближе, глаза блестят всё опаснее, уголок губ всё выше приподнимается в улыбке.
Кровь шумит в ушах, закладывает их.
Нет же… если я это сделаю…
Если мама узнает…
— Мне нравится твоя кепка, — протягивает руку и уже в следующую секунду мои розово-оранжевые волосы волнами рассыпаются по плечам, дыхание застывает на вдохе, а моя старенькая кепка с логотипом «Walt Disney Pictures» оказывается на голове у Макса.
Скользит по моим волосам задумчивым взглядом и вновь вглядывается в лицо:
— Ты похожа на маленького, перепуганного до смерти цыплёнка.
— «До смерти» — ключевая фраза.
Усмехается. А я — больная идиотка, раз в один из самых жутких, опасных моментов в своей жизни успеваю признаться себе в том, что мне нравится его смех.
Боже… я точно больна на голову.
И вдруг хватает меня за руку, рывком притягивает к себе и, не отрывая пристального взгляда от моих глаз, забирает шлем, удивительно аккуратно опускает мне на голову и поднимает забрало.
— Тебе идёт, — говорит тихо, бархатно и так пугающе, что мурашки вспыхивают на коже. Чувствую себя нелепо в этом шлеме и перепугано до чёртиков.
— Твой первый раз? — И будто мысли мои читает, а вопрос явно двусмысленно прозвучал и надеюсь только в моём воображении.
— Никогда не интересовалась мотоциклами, — отвечаю холодно.
— Ну, — дёргает плечами и указывает на место позади себя, — не узнаешь какого это, пока не попробуешь.
— А если мы разобьёмся?
Ухмылка его гаснет, но лицо продолжает оставаться беспечным:
— Обещаю быть с тобой в этот момент.
— Глупая шутка.
— А жизнь в принципе такая — глупая.
— И куда мы поедем? — Кажется, я собралась это сделать. Вот чёрт.
— В одно приятное место, — усмехается и заводит мотор.
— И ты покажешь мне, что на флэшке, — и это не вопрос.
— Обязательно. — Разворачивает отобранную у меня кепку козырьком назад, и я вновь тону в глубине его жестоких, печальных, фальшиво блестящих глаз.
Знаю, что пожалею.
Знаю, что буду проклинать и себя, и Яроцкого, и весь мир, после того, как это ночное приключение закончится.
Продолжаю ненавидеть этого парня всей душой, перебрасывая ногу и опускаясь на сидение мотоцикла позади его. Продолжаю до боли сжимать челюсти и с головы до ног трястись от страха. Чувствую, как капельки пота скатываются по вискам. Хочу сбежать, жалею себя, сожалею, что ушла из
