освобождению, если это будет означать, что его навеки разлучат с этой планетой?
— О, я могу назвать тебе причину, а то и две.
Бан Бриджит складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу.
— Это невозможно. Терра лежит в Треугольнике, в самом сердце Конфедерации, в каком-то дне или двух пути от Дао Хетты, Нового Врадди и Старого Восемьдесят Второго… Нет, с тем же успехом он мог бы находиться в Рукаве Персея.
— Мама!
— Нет, дитя. Мы потеряли его давным-давно. Держали бы его где-нибудь здесь, на Периферии… или хотя бы в Глуши, как когда-то меня… Да пусть даже на границе Конфедерации… и верь я, что Равн действительно говорит правду… тогда я была бы просто обязана попытаться вытащить его. Но, дорогуша, речь идет о Треугольнике. Куда угодно, только не в Треугольник. Лишь трем Гончим удалось туда пробраться… а вернулись двое, и один из них — калекой.
— Но ты должна…
— Если он хотя бы наполовину тот же человек, каким был раньше, то куда вероятнее, что это он прорвется к нам, нежели мы к нему. Ему удавалось выскользнуть из узилищ, в которые нормальный человек и не поместился бы. Наша подруга Равн рассказывает о побеге из дельпаффонской тюрьмы так, будто это плевое дело; но эта планета — одна из старейших колоний, едва ли более молодая, нежели сама Дао Хетта. Это не какой-то там наш дышащий на ладан пограничный пост, из которого, как заявляет Олафсдоттр, ей когда-то удалось уйти. И это сделала она. А Донован способен на куда большее.
— Не питай пустых надежд, Гончая. Цитадель Гидулы обслуживают три Тени и более сотни курьеров и Сорок.
Бан Бриджит склоняет голову и смотрит на свою пленницу.
— Забавный ты выбрала подход, чтобы убедить меня напасть на нее.
— Но, мама!..
— Мeарана, не б’дь дурой! — хлопает ладонью по подлокотнику бан Бриджит. — П’ка ты играла на арфе, Тень играла с т’бой. Шо, если цель всех этих прибауток заключается в том, чт’бы уговорить Гончую Ардри сунуть голову в Пасть Льва? Каковы шансы, что голова эта в итоге останется на плечах?
— Даю сво-ое сло-ово-о, — тихо произносит Равн.
— О да, какая надежная валюта!
Олафсдоттр вздыхает, отводит взгляд, и глаза ее тускнеют.
— Значит, я не справилась. Надеюсь, вы позволите мне уйти? Совесть требует от меня хотя бы попытаться, даже если мои старания обречены на провал.
— Неужели узы крови оказались прочнее клятв? — спрашивает бан Бриджит.
— Во всяком случае, достаточно прочными. Гидула отменил мои клятвы, когда унизил и подверг каовeну, просто чтобы наказать. Он совершил очень большую ошибку.
— Это очевидно, — кивает бан Бриджит.
— И в чем же заключается его ошибка? — спрашивает Мeарана.
И ей отвечает Изящная Бинтсейф:
— Никогда не причиняй своему врагу незначительных ран.
Олафсдоттр ухмыляется.
— Что не убивает меня, — произносит она, — то — фатальный тактический просчет.
Бан Бриджит кивает каким-то мыслям и оглядывается на свою протеже.
— Да, — наконец обращается Гончая к Олафсдоттр. — Нам еще надо с тобой кое-что обсудить, но… Я позволяю тебе потом уйти.
Тень громко смеется.
— О-о да-а-а. Вот в общий суп и добавилась еще одна фракция, которая волей-неволей, да выигрывает от революции, — Лига. Ничего не поделаешь, от нее выигрывают все враги Названных, где бы они ни находились. Но, пожалуйста, госпожа Гончая, не путайте неприязнь к Именам с готовностью предать Конфедерацию.
— Как вижу, ты уже понимаешь, о каких вопросах пойдет речь.
Тень прищелкивает пальцами.
— Смею предположить, вас интересуют вестиджи. Но я знаю о них только то, что Домино Тайт загрузил в мой шэньмэт.
— Да, но это и без того куда больше, чем мы когда-либо про них слышали, и я склонна думать, что в этих сведениях нам удастся найти пару-тройку интересных подробностей.
— Расскажу все, что известно моему шэньмэту. Кстати, а в Лиге применяется каовeн?
