запрещены во всей солнечной системе Ашбанала.
— Отважные слова, рифф! — выкрикнул кто-то из темноты. — Вот только как ты собрался за этим проследить?
Сороки риффа обступили своего наставника и настороженно переглядывались. Потом подал голос Ошуа:
— За этим прослежу я.
Екадрина поддержала его почти в ту же секунду:
— И я.
Она подняла свой жезл горизонтально над головой.
Подер Ступ, приподняв бровь, посмотрел на Равн, и Олафсдоттр пожала плечами.
— Они враги, — сказала она так, чтобы никто, кроме него, не слышал, — но люди чести.
Рифф на мгновение прикрыл глаза и вздохнул.
— Боюсь, это-то и хуже всего. В том вся и беда. Скверно, когда зов чести разводит таких людей по разные стороны баррикад. Будь они подлецами, все можно было бы уладить, всего лишь предложив подходящую цену.
Позднее, когда друзьям и врагам погибших и раненых пришло время исполнить перед ними свой долг, Равн Олафсдоттр и двое из Сорок Ошуа занялись телом того, кто упал со зрительских рядов. На горле его оставила свой след «звезда скорби». Такова была прихоть судьбы, что это оказался Третий номер Шонмейзи. Равн на секунду остановилась и всмотрелась в его изувеченное лицо. Каким удивленным оно казалось. Похоже, он так и не успел понять, что именно с ним происходит. Она наклонилась и опустила его веки.
Рядом стояли Ошуа и сама Шонмейзи. Последняя не проявила особых эмоций при виде тела своей Сороки.
— Надеюсь, он погиб достойно, — вот и все, что она сказала, прежде чем отвернуться.
Ошуа наклонился к Равн.
— В чем дело? — спросил он.
Олафсдоттр махнула рукой в сторону неподвижного безжизненного тела.
— Скажи мне, что все это не зря, — попросила она. — Скажи, что в этом есть какой-то смысл.
— Для него он определенно был.
— Этого не должно было произойти.
— Чего именно?
— Смерти. Речь о том, как мы с ней встречаемся. Этими играми мы убеждаем самих себя, что если захотим, то сможем сковать ее. Здесь. Внутри границ ринга. Умер ли этот парень достойно? Нет, он умер глупо, словно случайный свидетель другого убийства. Благодаря подлости, совершенной одним из своих же товарищей.
— Куда важнее то, — заверил Ошуа, — что в наших силах свергнуть этот строй.
Но Равн отвернулась и вновь склонилась над телом.
— Спи спокойно, Смертоносный, — произнесла она последнюю формулу и поцеловала холодные разорванные губы.
Его, как и остальных погибших, должны доставить на Абаттойр на корабле верховной Тени и превратить в удобрения для Сада Роз. Имя Третьего номера выбьют на Кён-Суне — стене доблести. Жаль, что на его смерть наложит отпечаток свершившееся в этот день предательство… не многие придут почтить его. Нет смерти хуже, чем та, что ведет к забвению. Впрочем, в смерти в принципе нет ничего хорошего.
Ошуа молчал, пока Равн не отвернулась от трупа.
— Пришла пора разобраться с загадкой, — сказал тогда Ди Карнатика.
Люди риффа приступили к разборке сооружений перголы и разрушили фонтан. Музыканты ломали свои инструменты, а знамя Эпри было сорвано и брошено на землю, чтобы сгореть вместе со зданием.
Олафсдоттр не стала спрашивать, о какой загадке идет речь. Эпри исчез на глазах у четырех десятков наблюдателей. Если Ошуа говорил еще о какой-то, более важной тайне, Равн предпочла бы о ней не слышать. Хватало и того, что Екадрина Шонмейзи сказала еще перед поединком… и в глазах Высокой Равн тогда видела тот же самый страх, что чувствовала и сама.
Имена вышли в мир.
