– Это не лучший ответ, сэр.
Паултон чуть заметно улыбнулся.
– Что ж, старший инспектор… Вижу, мне придется положиться на ваше благоразумие. До замужества со мной моя жена была одной из самых видных представительниц компании, где гордились полным забвением принятых условностей. Я не стану раскрывать вам их несообразностей, ограничусь тем, что назову все это – только в этих стенах – нескромностью. Каким-то способом, оставшимся мне неведомым, миссис Хаддингтон проведала о подробностях самого вопиющего проявления этих… отклонений. Цена ее молчания исчислялась не в деньгах, это был пропуск в общество, ключом от которого владела моя супруга.
– Когда вы это обнаружили, сэр?
– К несчастью, с большим опозданием.
– Вот именно. Фактически только после убийства Сэтона-Кэрью?
– Это произошло недавно, – уточнил Паултон.
– Мистер Паултон, я надеюсь, что вы не против закончить этот фехтовальный поединок? Мне известно гораздо больше, чем два дня назад. Я точно знаю, что в настоящее время леди Нест находится на излечении от наркотической зависимости. А кокаином ее снабжал Сэтон-Кэрью.
Он напоролся на взгляд, близкий по остроте и пронзительности к скальпелю хирурга.
– Вы располагаете доказательствами?
– Таким, например, доказательством, как обнаруженный в квартире Сэтона-Кэрью кокаин. У меня также есть доказательства того, что леди Нест была не единственной его жертвой.
– Ясно. – Паултон помолчал. – Сам я не был уверен. Я его подозревал, не более.
– В этом и заключалась власть миссис Хаддингтон над вашей женой, сэр?
– Нет.
– Когда вы обнаружили, что леди Нест… принимает это вещество, сэр?
– После убийства Сэтона-Кэрью и вашего визита в мой дом. Как много из того, что я вам говорю, вы намерены предать огласке?
– Зависит от обстоятельств, сэр.
Паултон усмехнулся:
– Я не убивал миссис Хаддингтон, поэтому надеюсь, что «обстоятельства» не возникнут. Моя жена была потрясена смертью Сэтона-Кэрью. Находясь во власти… сильных чувств, она во всем мне созналась. Добавлю, что у нее всегда были слабые нервы, и я не подозревал о том, что выяснили вы, пока мой старый друг, опытный врач, не увидел ее у нас в доме и не поделился со мной своими подозрениями. Когда ее «поставщика» убили и возникла вероятность, что вы выясните, что он ей поставлял, я сумел уговорить жену лечь в лечебницу.
– Вы знали, что это был Сэтон-Кэрью?
– Узнал только вечером во вторник, когда его не стало.
– Леди Нест открыла вам, что миссис Хаддингтон ее шантажировала?
– Да. – Паултон посмотрел на Хемингуэя. – Вчера я явился к миссис Хаддингтон, чтобы сообщить, что обладаю всеми фактами о том давнем скандале и без колебания доведу их до сведения полиции. Мне совершенно незачем было убивать ее. Я этого не делал. Это все, что я могу сказать.
– В котором часу вы ушли с Чарлз-стрит, сэр?
– Без пятнадцати семь. Я следил за временем, потому что спешил на самолет.
– Вы считали, что вы – единственный гость?
– Я никого не видел. Миссис Хаддингтон пригласила меня в комнату, которую называла своим будуаром. Мы находились там одни.
– Благодарю, сэр. Больше я вас не задерживаю.
Проводив Паултона, инспектор Грант сказал:
– Вы отпустили этого хитреца?
– Я в любой момент могу его арестовать. Мне нужны те две проволочки, Сэнди. Пусть их принесут!
Поблескивающая медная проволока, снятая с шеи Сэтона-Кэрью, занимала внимание Хемингуэя недолго. Зато другую, более старую, он долго разглядывал, наводя увеличительное стекло на ее концы.
– Подойдите, Сэнди! – позвал он. – Полюбуйтесь! Разве с помощью этой проволоки вешали картины?
Инспектор уставился на нее.
– Вы правы, – сказал он. – Концы выпрямлены, но видно, где был загиб, там проволоку крутили. Что это означает?
Хемингуэй откинулся в кресле и прищурился:
– Вот и я ломаю голову. Несомненно, проволока снята с картины. Где же картина?
– Она может находиться где угодно!
