Разговор оказался долгим, и Алина за это время ушла. Герман выскочил на улицу, но было уже поздно: девушки не оказалось ни во дворе, ни в окрестностях. Он еще поспрашивал встречных прохожих, не видел ли кто одетую в свитер и джинсы рыжеволосую девушку, но никто ничего об Алине не знал. Тогда Герман завел машину и ринулся на вокзал. Он обежал кассы, зал ожидания и перрон, но нигде Алины не было. Герман изучил расписание подходящих автобусов и убедился, что ближайший до крупного центра отходит лишь вечером.
Тогда он съездил в Гористый и долго звонил в калитку, а затем просто перемахнул через нее и обошел дом кругом, заглядывая в окна. Судя по всему, Алины не оказалось и там.
Оставался железнодорожный вокзал, и Герман потратил еще час на то, чтобы доехать туда, изучить расписание и увидеть, что поезд на столицу ушел четверть часа назад, а следующий будет опять же вечером.
Если Алина и уехала, то тем поездом. Герман в отчаянии стукнул кулаком по бедру, а затем повернул машину в сторону маяка. По дороге ему пришлось остановиться и ответить на телефонный звонок. Звонил некий Степан Васильевич, профессор. Герман, мысли которого были заняты Алиной, не сразу сообразил, кто ему звонит. Профессор? Но затем догадался, что это был тот человек, с которым Вика встречалась незадолго до отъезда и с которым сам Герман безуспешно пытался связаться. Как выяснилось из короткого представления, именно Степан Васильевич дал Вике подробную консультацию. С его слов, Вика привезла отсканированные с ветхих оригиналов документы. Это были разрозненные сводки, записи, рисованные от руки символы и схемы. В первую очередь женщину интересовал знак в виде звезды со срезанным верхним лучом. Этот символ, как и обычная пентаграмма, мог иметь множество значений — и необязательно негативных, о чем Степан Васильевич рассказал Вике и привел ей несколько толкований. Но из всех женщину заинтересовало лишь то, в котором знак в числе других символизировал владыку темного царства. Вика спросила Степана Васильевича про печати, используемые в ритуалах для вызова демонов.
— Не так просто оказалось отыскать рисунок печати с искомым символом, — признался профессор Герману. — Я подключил к поискам коллег. Тема показалась интересной, мы искали ритуалы, что Вику тоже интересовало. Я предположил, что луч вовсе не срезан, а вогнут, и такое его положение символизирует переход из тьмы в свет и наоборот. Представьте себе, Герман, луч как две прикрытые створки, «вогнутые» внутрь. А теперь начните их «приоткрывать». В какой-то момент они окажутся плотно закрытыми, а затем, открываясь, на мгновение образуют уже верхний луч. Представляете?
— Да.
— Так вот, мы искали и сам ритуал. Это было непросто, но нам удалось обнаружить среди архивных документов, относящихся к концу пятнадцатого века, запись допроса некой девушки, испанки, обвиненной в служении темным силам. Девушка не признала за собой вину, но поведала о ритуале, свидетельницей которого стала. Схематично, а Вике я и нарисовал схему, он мог выглядеть так: начертанная звезда с четырьмя прямыми лучами и вогнутым верхним. В центре, там, где находится «верхушка» вогнутого луча, устанавливался центральный алтарь. На нем приносилась жертва, кровь которой проливалась на печать. И затем печать перемещали из центра наружу, символизируя тем самым открывающиеся ворота и призывая Владыку. Представляете все себе, Герман, этот воображаемый луч? Образуемый проход?
— Очень даже хорошо, — ответил мужчина, вспоминая рассказ Алины. — Могу даже развить тему. Представим себе, что звезда не чертится, а образуют ее каменные алтари. Или другие каменные сооружения, их камуфлирующие. Как, к примеру, дольмены. Слуги демона сопровождают ритуал песнопениями, может, танцами. Всем руководит жрец или жрица. Печать находится на центральном алтаре, на котором затем совершается жертвоприношение. Все опять же сопровождается ритуальными песнопениями, танцами и так далее. Затем печать выносится, как вы сказали, вверх. Жрец с нею образуют верхушку «луча», а слуги, допустим, выстраиваются так, чтобы создать сам луч или, как вы сказали, проход. И Владыка, которому они поклонялись, выходит из центра, то есть тьмы, в свет. Так?
— Да-да, — поддакнул профессор. — Вы все очень образно представили!
— Значит, таким образом можно вызвать демона разрушения, мора, голода и прочих несчастий? — спросил Герман, вспоминая о найденных им в газетах упоминаниях о различных происшествиях.
— Демона и мелких бесов — шкодливую шушеру.
— А может ли эта шкодливая шушера, как вы выразились, влиять на людей посредством гипноза? Внушать что-то? — спросил он, вспоминая и слова Алины, и рассказ молодого полицейского, который опрашивал жителей Гористого.
— Не думаю. Силенок все же для этого недостаточно. Так, обморочить ненадолго, застлать глаза — возможно. А на большее вряд ли способны. Потому что в противном случае все было бы куда серьезнее. Не нужно было бы выбирать жертву, ею бы стал кто угодно. Да и навнушать могли бы людям страшные вещи. Начался бы полный хаос!
— Понятно, — вздохнул с видимым облегчением Герман.
— Но, конечно, молодой человек, вы отдаете себе отчет в том, что это всего лишь мифология. Фольклор.
— Да-да, конечно, — пробормотал Герман, думая о том, что Вика, похоже, и отправилась разыскивать эту «фольклорную» печать. Впрочем, сейчас он уже готов был поменять свое мнение. Он видел, где Вика начала раскопки, и это место не являлось центром. То, что Вика не знала о «вогнутом» луче и центральном алтаре, где могла бы храниться печать, опровергли слова профессора. По всему выходило, что она не только знала о луче и печати, но и о самом ритуале. Получается, ее интересовал уже даже не ритуальный предмет, а сам процесс? Тогда кто нашел печать?
