живая и богатая. С ее помощью можно оскорбить и выразить целую кучу других вещей. Все дело в контексте. Смешнее всего получилось, когда я употребил слово «стеклодувы», имея в виду, тех, кто надувает щеки и ни черта не делает, задев за живое человека, который на самом деле работает в стекольной мастерской. Или когда я обозвал одного типа паяцем и в тот же вечер получил письмо, подписанное (цитирую без намерения оскорбить кого бы то ни было) международной организацией «Паяцы без границ».
ДЕНЬ СВЯТОЙ
Однажды я пришвартовался в типичном средиземноморском портовом городке с белыми домиками на фоне синего моря. До заката оставалось два часа, и закрепив паруса, я уселся почитать на корме и насладиться красотой тамошнего пейзажа. Меня ждали два счастливых часа в обществе старого издания «Песни моряков» Пьера Макорлана. Внезапно воздух наполнила привязчивая бравурная мелодия, возвещавшая начало боя быков. Почитаешь тут, сказал я себе, поднимаясь на ноги. Оглядевшись, я понял, что деваться некуда. То был день Пресвятой Девы Чего-То-Там, местной покровительницы. Импровизированная арена располагалась прямо у мола, и зрители сидели на перевернутых лодках. Классический деревенский праздник. Среди местных бродили вереницы туристов в шортах и восторженно взирали на происходящее. На арене безнадежно и слепо металась молодая телка, а двуногие животные наносили ей удары под хохот и одобрительный рев толпы.
На самом деле я люблю корриду, хотя смотрю ее по телевизору куда чаще, чем на арене. Летом я непременно отправляюсь в Бургос, и мой друг Карлос Оливарес водит меня на лучшие бои. Два года назад мне довелось пережить незабываемый вечер, наблюдая за поединком Энрике Понсе с быком. Зверя помиловали за благородство и храбрость. Мне нравится коррида, но я готов поклясться могилами предков, что ценю животных куда больше, чем многих знакомых мне людей. Не знаю, почему. Возможно, дело в отношении каждого к храбрости и смерти. Все мы умрем, правда, в настоящем поединке бык может продать свою жизнь дорого и даже победить тореро. И матадоры платят высокую цену. Иногда их поднимают на рога. Это логично и справедливо. Тореро играет со смертью и знает об этом. Таковы правила. И мне ни капли не жаль искателей приключений, которым взбредает в голову пробежаться перед стадом разъяренных пятисоткилограммовых быков. Каждый год топчут какого-нибудь туриста, которого туда никто не звал. Потом на его надгробии где-нибудь в Ливерпуле пишут: «Здесь покоится осел». Короче, тот, кто решил подразнить настоящего быка, должен понимать, что за этим последует.
Но здесь был не бык, а беззащитная телка. Она не могла поторговаться с мучителями за свою жизнь. Раньше такое варварство можно было списать на дикие нравы испанской деревни. Но теперь, когда мы — те же, в сущности, дикари — стали чуть лучше образованы и чуть больше изнежены, такие оправдания не проходят. Все дело в низости человеческой натуры. Не часто приходится видеть столь отвратительное зрелище. Бедное испуганное животное с подпиленными рогами металось по арене под пьяный рев зрителей. На нее сыпался град ударов. Таковы милые обычаи испанских городов. В этом зрелище не было ни достоинства, ни красоты — лишь человеческие мерзость и трусость. Всякий раз, становясь свидетелем греховных зрелищ, устроенных в честь Пресвятой Девы или очередного местного святого я не устаю поражаться местным храбрецам и туристам с пивом и фотоаппаратами. Мне отчаянно хочется, чтобы на площади появился старший брат несчастной жертвы, над страданиями которой потешаются зеваки, и показал им, что такое настоящий бык. Уж тогда бы они посмеялись.
Я поспешил сняться с якоря следующим утром. Городок мне понравился, и я твердо решил, что вернусь туда — но только не в день чудесного народного праздника. В честь святой хранительницы тех мест.
ЧУВАК И ЕГО ТАЧКА
История, которую я собираюсь вам рассказать, характеризует нас лучше некуда. Она говорит о нас больше, чем все книги и газеты вместе взятые. Эту историю поведал мне Санчо Грасиа, у которого осталось одно легкое. Чудесным августовским днем Санчо позвал меня выпить виски без содовой и льда. Больной или нет, он предпочитает неразбавленную выпивку. С тех пор после третьей или четвертой порции я прошу Санчо повторить эту историю. Он услышал ее от Луиса Пеньи, первого героя-любовника нашего кино и замечательного режиссера. Это он снял «Легионеров» с Альфредо Майо, «Главную улицу» и много чего еще.
Итак, встречаются два друга. В оригинальной версии — оба из мира кино. Впрочем, иногда я слегка приукрашиваю повествование и делаю героев литераторами или журналистами. На самом деле они могли быть кем угодно. Архитекторами, инженерами, водопроводчиками. В общем, решайте сами. По крайней мере, оба испанцы. И хотя покойный Луис Пенья относил действие к середине прошлого века, такой диалог можно услышать, когда угодно. В общем, встречаются два испанца. И один говорит:
— Слышал, Чувак наконец купил машину.
— Иди ты! — отвечает другой.— И что за машина?
— Подержанный «сеат-панда».
— Ты не представляешь, как я рад за Чувака. Он славный парень, яи его обожаю. Все верно, он вкалывал как проклятый и вполне ее заслужил. Обними его от моего имени. Скажи, что я не могу дождаться нашей встречи.
Через какое-то время друзья встретились вновь.
— Ну как там дела у Чувака?
— Да все нормально. Помнишь, я говорил, что у него «панда»? Так вот, он сменил ее на «ниссан».
— Да ты что, так скоро? Что ж, рад, вообще-то я очень люблю Чувака… Конечно, он мог еще и на «панде» поездить, но ведь новая тачка все равно лучше. По-моему, это здорово. Обними его и скажи, что нам давно пора пропустить вместе по стаканчику.
Прошло еще немного времени, и друзья встретились снова.
— Угадай, на чем теперь ездит Чувак?
— Да ладно… Неужели опять купил новую?
— Ну да. «Гольф».
— И что мы все об этом Чуваке? Кому он нужен? Конечно, «ниссан» — прекрасная машина, и если она была ему уж так нужна… Хотя, вообще-то он мне нравится. Он работает как зверь и вполне заслуживает немного радости. Знаешь, как сильно я его люблю? Очень сильно, вот. Хотя иногда он бывает немного… Ну, ты понимаешь. Впрочем, у кого из нас нет недостатков?
Проходит время, и друзья опять встречаются.
— Я только что видел Чувака. Он парковал «ауди».
— Да быть не может!
— Уж поверь мне. Новенькую, с иголочки.
— Не могу поверить. У Чувака — «ауди».
— Похоже, дела у него идут в гору.
— Ну и что нам теперь, в ногах у него валяться? Пошел он подальше, этот Чувак! Мало ему «гольфа». Хотя мы такие, какие есть. Вообще-то я его люблю. Он, конечно, болван, да и зазнался в последнее время, но я все равно его люблю. Сильно. Дело только в том… А впрочем, ладно. Не будем об этом.
Новая встреча спустя несколько месяцев.
— Говорят, Чувак купил «БМВ».
— «БМВ»?! Он купил «БМВ»? Кто бы мог подумать… Еще совсем недавно ему было не на что купить еды. Не пойми меня превратно, я хорошо к нему отношусь. Я его просто обожаю. Но есть вещи… Да ладно, что об этом говорить.
И наконец последняя встреча.
— Не упади, приятель. Чувак купил «мерседес».
— Да ты что такое говоришь! Как этот сукин сын мог купить «мерседес»? Да он же полный идиот! Это, должно быть, его жены.
ЖЕНЩИНА В БЕЛОМ
Некоторые вещи на удивление похожи друг на друга. Эта сцена напомнила мне о Сараеве или Бейруте, хотя дело было в сердце Ла-Манчи. В тот день я ехал по шоссе А-3. Постоялый двор «Сан-Хосе» остался далеко позади. Машины неслись со страшной скоростью, и оставалось только удивляться, что на дороге до сих пор не разбились в лепешку сразу десять автомобилей. Пришлось включить фары и сбавить скорость. На обочине шоссе разыгралась привычная сцена. Машина перевернулась и теперь валялась вверх колесами. Из нее с пыталась выбраться женщина в белом платье. Она протягивала руки и, наверное,
