отдохнувшими, а не уставшими. Отчасти это из-за того, что Гамильтон требует, чтобы все еще и закалялись, чередуя ледяные ванны с сауной.
Он показал мне неприметный закуток между бассейном и домом, где у него под открытым небом расположены ледяная ванна и льдогенератор.
— Нужно просидеть не меньше трех минут, — сказал он, указывая на хитроумное алюминиевое устройство, напоминающее нечто среднее между корытом для скота и промышленной молочной цистерной. Я забрался внутрь и почувствовал, как меня окутывает ледяная вода. Замерзая во льду, я разглядывал какое-то перемешивающее устройство в торце цистерны. Оно обеспечивало непрерывное движение воды. Когда вода перемешивается, тонкий слой более теплой воды, нагревающейся от тела человека, не образуется. Если включить это устройство, будет гораздо холоднее.
— Пару месяцев назад ко мне сюда приезжал иллюзионист Дэвид Блейн, — рассказал Гамильтон. — Он говорил, что без проблем может продержаться во льду 15 минут, но я включил циркулятор, и через две минуты ему пришлось выскочить.
Откинувшись назад, я закрыл глаза. Лед был приятным. Пять минут я не двигался, но после включения циркулятора, когда кусочки льда перемешались, мне потребовалась большая концентрация внимания, чтобы сохранить тепло.
О методе Уима Хофа Гамильтон узнал благодаря десятинедельному онлайн-курсу на сайте Хофа, Innerfire. Гамильтону использование холода кажется вполне разумным. Он с детства купался в тропических водах на Оаху, и риск гипотермии всегда присутствовал. Даже тихоокеанские воды потихоньку забирают тепло у находящихся под водой купальщиков, а если вы без гидрокостюма и на доске поджидаете подходящую волну, вас в конце концов охватывает безудержная дрожь. Серфингисты в теплых водах хорошо знакомы с гипотермией.
Однако Гамильтон может полдня провести в воде и утверждает, что отчасти благодаря этому он преуспел в катании на больших волнах.
— Уж чего-чего, а различий, жалости и обид ни волны, ни холод не знают. Когда они наносят свой удар, в этом нет никаких причин или умысла. Они просто делают то, что делают. Они лишены неожиданностей, их главные параметры неизменны. Это силы природы, — говорит Гамильтон. Эти силы, с которыми ему приходится иметь дело, глухи к капризам несовершенной человеческой природы, и никто не направляет их действия. Природе все равно, как вы к этому относитесь. Когда температура у человека падает настолько, что сознание его затуманивается и он теряет способность принимать решения, океан не смилостивится над ним. Однако жизнь он отнимает без злого умысла. Тренировки по Хофу — это способ противостоять этой безучастности, и благодаря им Гамильтон умеет сохранять тепло в воде.
Кроме того, Гамильтон, который обожает разные схемы тренировок, сумел выжать из метода Уима Хофа еще больше. Ледяные погружения и сауна в чередовании с подводными тренировками улучшают работу мышц кровообращения в сосудистой системе; кроме того, Гамильтон видоизменил дыхательные техники, что позволяет ему отличиться в сухопутных соревнованиях на выносливость. Он объясняет это так: в каждой тренировке наступает предельный момент, когда из-за физических нагрузок повышается пульс и, соответственно, учащается дыхание, и это продолжается, пока в организме попросту не заканчивается кислород — тогда движение становится невозможным. Основная концепция биомеханики предполагает, что, когда человек двигается, организму требуется больше кислорода, чтобы обеспечивать его движение.
Утомление — это лишь неизбежный результат того, что происходит, когда дыхание на пределе, а организму недостаточно энергии. Это-то спортивные тренеры и называют максимальным потреблением кислорода. Когда вы достигаете этих максимальных параметров, продолжать попросту невозможно. Каждый из нас когда-то достигал этого предела. Лицо покраснело, грудь тяжело вздымается, и как бы вы ни старались, через секунду-другую вы сломаетесь. Максимальные параметры при максимальном потреблении кислорода отчасти зависят от генетики, ведь возможности кислородного обмена у всех слегка различаются. Однако Гамильтон уверил меня, что такого рода утомление — проблема исключительно механического, а не концептуального характера.
— Если вам приходится останавливаться, чтобы перевести дыхание, значит, вы, скорее всего, неправильно начали гонку, — говорит он. — Если бы вы с самого начала дышали так, словно вы уже работаете с максимальной нагрузкой, потом вам бы не пришлось прикладывать столько усилий.
Он велел мне рассматривать это так: у организма есть встроенная программа, которая непроизвольно оценивает и реагирует на условия, в которых он функционирует, но у этой программы нет никакой возможности определить, какой запас кислорода потребуется организму в дальнейшем. Она реагирует на текущую нагрузку. Когда организм внезапно испытывает всплеск серьезной физической нагрузки, ему приходится наверстывать. Если во время тренировки вы не просчитываете темп дыхания, кислорода запросто может и не хватить.
Решение заключается в том, чтобы начать интенсивно дышать задолго до того, как необходимость в этом действительно возникнет. Очевидно, что наибольшее применение эта техника находит в беге. В состоянии покоя среднестатистический взрослый человек делает примерно 15 дыхательных движений в минуту, а во время интенсивных занятий спортом дыхание учащается до 40–50 вдохов в минуту, пока не достигает максимального потребления кислорода. Продвигаясь к предельным значениям, неподготовленные бегуны дышат чаще, но дыхание их обычно поверхностно, и легкие не получают возможности максимально увеличить потребление кислорода. Гамильтон говорит, что, зная, какая работа предстоит организму, каждый из нас может подкорректировать свою физиологию и показать лучшие результаты. В качестве наглядного примера Гамильтон продемонстрировал дыхательную технику, которую он ввел в свои тренировки.
Напряженно выпятив губы и прищурив глаза, он глубоко втянул воздух носом. Выждав ровно столько, сколько нужно, чтобы легкие заполнились, он выдохнул с рыком, навевающим мысли о воинах маори в ритуальном танце хака. Он вдыхал каждую секунду, и казалось, что он трудится в поте лица. Он покраснел от усилий, но по его невозмутимому взгляду было ясно, что мысли его сосредоточены только на работе легких. Сделав 50 вдохов, он глубоко
