Поэтому его самоустранение из общества наверняка стало весомой потерей.
— Должно быть, он любил свою юную жену до безумия, — размышляла Жасмин, проводя пальцем по запыленной каминной полке. Кажется, ее смерть лишила графа разума.
Она и сама не понимала, почему этот факт настолько ее расстроил.
Захандрившая Жасмин вернулась в спальню, встревоженная, не в состоянии сосредоточится ни на чем. Она не хотела ни читать, ни даже играть на пианино.
У нее в багаже была холщовая сумка с вышивкой, над которой она трудилась, но, достав ее и сделав несколько стежков, она отложила шитье в сторону.
Ей нужно было размяться, но на улице слишком холодно даже для прогулки по заснеженным окрестностям.
— Господи, Жасмин Уинфилд, ты стала трусихой! — стала бранить она себя. — Ты свободная американка и живешь своим собственным умом! Ты же прекрасно понимаешь, что тебе очень хочется покататься на коньках по озеру. Что дурного в том, чтобы немного размяться? Ничего плохого не случится, я буду очень аккуратной. Подозреваю, что граф заперся в своем мрачном кабинете и грустит, но у тебя нет причин для грусти!
С этими словами она достала коньки и поспешила вниз.
Со всевозрастающим волнением Жасмин вышла на террасу замка, спустилась по короткому пролету крутой заледеневшей лестницы, миновала заросли ивняка и прошла к воде.
Озеро лежало прямо перед ней, поблескивая серебром под тяжелым свинцовым небом. Гладкая ледяная поверхность простиралась вокруг.
Жасмин смахнула снег с деревянной скамьи, присела, чтобы сменить туфли на тяжелые ботинки с коньками.
Коричневая кожа задубела и не слушалась ее заледенелых пальцев, но наконец ей удалось зашнуровать коньки, которые последний раз касались льда в нескольких тысячах миль отсюда.
Девушка вздрогнула от порыва ветра с озера, надеясь, что всего через несколько минут катания на коньках она согреется, а на щеках заиграет здоровый румянец.
Но она все еще колебалась.
Неужели сегодня утром она обещала графу, что не будет испытывать судьбу на озере?
Нет, вспомнила: она сказала, что «прислушается ко всем его пожеланиям».
Это же не то же самое, что
Жасмин прикусила губу, похлопала замерзшими руками. Она была слишком благородна, чтобы нарушать свои обещания, но ей так хотелось покататься на коньках!
Ведь не страшно, если она прокатится всего раз? Граф об этом даже не узнает!
— Жасмин Уинфилд, ты же прекрасно понимаешь, что это нехорошо, — пробормотала она и вздохнула.
Нет, она не станет кататься на коньках.
Она же пообещала, и ей ни в коем случае не хотелось, чтобы граф Сомертон решил, что американка не может сдержать слово.
Она решила, что посидит у озера еще пять минут, а затем пойдет в замок и переоденется.
Скоро обед, а потом она скоротает время за чтением книги у пылающего камина — не такой уж плохой способ провести промозглый день.
И тут она заметила какое-то движение на льду.
Мелькнул алый капюшон, как будто кто-то скользил по ледяной глади озера, не катался на коньках, а бежал и скользил, словно ребенок.
Жасмин присмотрелась повнимательнее и поняла, что закутанная фигурка очень маленького роста, а по длинной юбке стало понятно, что это девочка.
Наверное, это какая-то девчушка из деревни, которую послали в замок с посланием, а теперь она спешит вернуться домой до обеда.
Кто бы это ни был, он явно получал удовольствие от прогулки.
Но пока Жасмин наблюдала за ней, случилась беда.
Девочка, казалось, споткнулась — наверное, ногой зацепилась за бревно, скрытое под снегом, — и упала плашмя на лед.
Жасмин встревоженно наблюдала за происходящим, но фигурка лежала совершенно неподвижно прямо посреди озера, где, она знала, лед самый тонкий.
— Эй! У вас все в порядке? — позвала она, но ответа не последовало.
Она в отчаянии оглянулась вокруг в поисках помощи, но рядом никого не было.
Что ж, обещала она или нет, это явно непредвиденный случай и Жасмин не может оставить лежащего на льду ребенка. Она могла серьезно ушибиться.
Не раздумывая ни секунды, она вышла на лед и стала осторожно приближаться на коньках к неподвижно лежащей фигурке.
