пропадает в траве, и так получается, что из города не ведёт ни одной.
Маленький двухэтажный коттедж — дом для мужчины и женщины. Между деревьями в саду растянуты веревки, на которых сушится бельё — простыни, наволочки, носки и рубашки, газовые платья и чулки. За развевающимися флагами тканей прячутся качели, простые и самодельные, и иногда женщина садится на них, а мужчина её раскачивает, и оба смеются, как дети, хотя уже весьма немолоды.
Женщина работает в школе — учительницей, и подопечные её обожают. Мужчина мог бы зваться историком-хронистом, если бы хоть один из его трудов покинул когда-нибудь ящик стола.
— Ты ведь понимаешь, что мне всё равно никто не поверит, — оправдывается он перед женой.
— А ты бы хотел, чтобы тебе верили или чтобы тебя читали?
— И то, и то.
— Так редко бывает, дорогой мой.
— Знаю.
— Тогда стань просто писателем. Им прощаются любые выдумки, даже если на самом деле это правда.
— Но я-то учёный. Ай, забыли…
Устав от работы, мужчина садится в кресло-качалку, стоящее на крыльце. Женщина приносит ему чай и печенье с корицей. Они рассматривают шелестящие кроны и небо, словно выкрашенное лазурной эмалью, воробьёв и стрижей, ватный пух облаков. Тишина и тепло их зрелой любви помещаются в переплетённых ладонях.
— Ты не скучаешь по дому?
— Он здесь. Чего мне скучать…
— Старый ворчун. Всё побросал и вернулся.
— Справятся без меня. Уже не маленькие…
Женщина заправляет за ухо соломенную прядку волос.
— А мне вот не хватает наших девочек. Видела их всех… раз, два… три раза, а младшую так вообще никогда — и не хватает.
Мужчина молча прижимает её руку к своему лбу: прости меня.
— Перестань, — она гладит его по голове.
Они очень похожи на пожилую пару, которую позабыли дети и внуки, тихо-мирно доживающую свой человеческий век среди георгинов и роз. Возможно, мужчина винит в том себя, потому что когда-то с теми рассорился. Совершенно очевидно, что женщина так не думает.
— Когда-нибудь они придут. Дотянуть бы только. Но ты, если что вдруг, отдай им тетрадь. Там всё, что им нужно, все ответы.
— Сам и отдашь. Я уверена.
По вечерам они зажигают маленькие фонари, развешанные на деревьях. В недрах каждого скрывается свечка, оживающая с помощью длинной зажигалки для газовой плиты. Свечи всегда одинаково белые, пламя — рыжее, в саду пляшут тени и шныряют соседские кошки, а калитка никогда не закрывается. К её ручке приделан колокольчик-шар, чтобы тех, кто вошёл, было слышно сразу.
Пока что это лишь друзья и молочник.
Короли — грустят ли?
При всех королевских регалиях, золотом троне и мантии, при поклонах, почтении и каменном замке, из которого на много миль вокруг видно собственное королевство — частокол лесов, блюдечки озёр, светлые луга, выпачканные в солнечно-жёлтом, птичьи росчерки в небе, глубоком непорочной чистотой, и деревушки со спиралевидными дымками, и далёкая изломанность гор, на которую нанизывается, будто половина баранки, весёлый рогатый месяц… при неотложных обязательствах: этого — казнить, этого — повесить, эти земли захватить, этот городок спалить, написать законы, принять в рыцари, жениться на принцессе — королю печалиться некогда: всё сжирает призвание. Да и вообще, король — это не какой-то там сгусток странной грусти, тоскливо-унылое создание, а совсем иные особенности и черты.
Как-то, примера ради:
Зычный голос, внушительность, прекрасный аппетит. Вместительное брюхо. Звучная отрыжка — как следствие.
Залихватски закрученные усы или борода до пояса — короли дремучих времен подобную растительность уважали и берегли.
Толпа незаконнорожденных детишек и обесчещенные крестьянские девушки.
Дурные приказы. Охотное, подобострастное их исполнение. Чем исполнение охотней, тем последующие приказы дурнее — весело же!
Войны с соседскими князьками, пирушки с вассалами, выезды на охоту, различные интриги и перевороты. У монархов тоже должен быть досуг.
Сифилис, подагра, камни в почках, подлый кинжал в спину, яд в кубке с вином или, если несказанно повезёт, смерть в бою. К последнему щедрым бонусом прилагаются прославляющие королевскую храбрость баллады.
Так вот, ничего подобного в данном государстве не существовало. Тут наблюдался какой-то совсем уж неправильный правитель.
