Подойдя к каюте, я постучался и напросился на серьезный разговор. Нас пригласили в каюту. Полдела было сделано. И тут я начал. Товарищ капитан первого ранга, краем уха слышали, что вы после ремонта идете с дружеским визитом в Индию и будете там встречаться с руководством военноморского флота Индии. Он с вопросом: «Кто из матросов такой разговорчивый? Откуда информация о встрече?» Я: нет, это не ваши, эту информацию мы получили сверху, как только узнали, куда нас расписали на сборы. «У вас в штабе родственники?» Я говорю, что это особого значения не имеет. Мы совершенно по другому вопросу. Увидев у него на столе книгу про Индию, я решил, что он вряд ли там был (раз изучает историю страны). Убедившись, что он не так много знает о ситуации в Индии (пришлось провести краткий ликбез, рассказав истории, которых мы наслушались за четыре года в училище[24]). В конечном итоге я подвел к тому, что как вы будете встречать их офицеров на своем корабле. Например, чай из чего пить будете. А вы знаете, что в Индии самая почитаемая традиция – чаепитие? Это же родина чая. Из стаканов за семь или девять копеек пить будете? Или из металлических кружек? Мы то жизнь знаем, по свету поплавали, знаем, что и как (к тому времени у меня было четыре страны и шесть портовых городов Японии). А престиж страны где? Мы ведь великая морская держава. А мы наверняка им оружие поставляем. А если контракт сорвется?
Он все внимательно слушал, задавал вопросы про Индию (я ему больше про США рассказывал, так как об этой стране знал больше[25]). Наконец он спросил, что мы предлагаем? Я набрался наглости и говорю: взаимовыгодную сделку. Какую? Мы вам из- под земли достаем чайный сервиз на двенадцать персон (привозим его в понедельник), а вы нам подписываете документы, и мы отсюда валим. Присяга ведь в понедельник будет? Вот присягу примем и тихо-спокойно уедем. Была пауза. «Ведь меня друг просил вам жизнь показать». Я ему в ответ, что престиж страны важнее, чем обещание другу. Тем более вы же видите, что мы нормальные ребята. У меня вообще жена в Москве на восьмом месяце беременности. Рожать скоро. Он не поверил, что я женат. Могу фотографии со свадьбы показать. Он согласился. Тетка у кого в магазине работает? У Димы. Вот Дима пусть и едет, а ты пока здесь побудешь. Никак нельзя, так как есть риск, что не будет у тетки набора. А у меня знакомая есть, которая чуть дальше живет. У нее отец зав складом. Если что мы к нему. В понедельник с утра к построению будем. На этом и остановились. Только, мужики, смотрите. Полная секретность. Я ведь за вас отвечаю. Если вас где спалят, то вы в самоволке. На этом и остановились.
Через тридцать минут мы уже были за воротами порта. Мы не могли поверить, что на свободе. Оставалась маленькая деталь, найти за два дня чайный набор на двенадцать персон. Дима у меня спрашивает, что будем делать? Пока не знаю, в крайнем случае, в воскресенье поедем на барахолку и там купим. Дима, есть еще одна проблема. Мы не обговорили, сервиз это взятка или услуга. То есть деньги он нам отдаст или придется дарить. Дима говорит, что вроде подарок. Ну ладно, там будет видно. Ближе к ночи пошли ночевать к Гене (его родители купили маленький домик в несколько комнат, в котором мы последнее время проводили досуг, в том числе ночевали). Нам повезло, Гена с подружкой был дома. Гена – особая история. Он проходил военные сборы заочно, выполняя секретную миссию. Мы рассказали, как отмазались и что теперь думаем, где достать этот набор. И вдруг – о чудо. Люда говорит: «А у меня есть чайный набор на двенадцать персон». У нас в прошлом году продавался (она работала продавщицей в промтоварах). Мы осторожно и шепотом: «Люда, ты не хочешь его продать?» «Могу продать». Мы: «Сколько?» «Я за него двести пятьдесят отдала. Сейчас, наверное, дороже стоит». «Люда, мы его берем. Давай так, если это окажется подарок с нашей стороны, то мы тебе отдадим триста рублей. Если у нас его купят, то постараемся рублей за пятьсот продать. Думаю, он на барахолке так и стоит». «Хорошо, завтра привезу». Радости нашей не было предела. Мы никуда не поехали. Жилище Гены находилось не более чем в пятнадцати минутах ходьбы от места, где ремонтировался наш корабль.
В понедельник, отдавая сервиз (зам. командира корабля его вытащил, все расставил на столе), я первый раз увидел столько счастья и детской радости в глазах офицера, что как-то по отечески проникся к нему. Но еще больше мы его зауважали, когда он спросил: «Мужики, сколько с меня?» Не скрою, мы с нетерпением ждали этого вопроса, так как триста рублей были для нас вполне приличными деньгами. Например, билет на самолет в одну сторону на рейс Владивосток – Москва стоил сто тридцать четыре рубля. К тому времени инфляция набирала обороты, и в магазинах что-то приличное купить по государственным расценкам уже было практически невозможно. Кое-что в магазинах появлялось, но в ограниченном количестве, и за этим товаром немедленно выстраивалась большущая очередь. Ожидая этот вопрос, мы с уверенностью сказали, что, к сожалению, пятьсот рублей. Все дорожает. Он позвал еще одного офицера, тот также был в восторге, и, посоветовавшись, они сошлись на том, что цена подходящая. Со словами благодарности и договоренностью, что после присяги мы зайдем за документами, мы расстались. Через сутки я был уже в Москве.
Разумеется, я в очередной раз задержался из отпуска (был сразу после военных сборов). При встрече с моим старым товарищем майором на вопрос, перевоспитался ли я и понял суть жизни, мне ничего не оставалось, как сказать, что, мол, благодаря вам я все понял. И, вероятнее всего, зря
