Экзотический, динамичный, яркий, целеустремленный, «крупнее и гораздо многолюднее, чем Гамбург» — так отзывался о Лиссабоне немецкий врач и географ Иероним Мюнцер, посетивший город в 1494 году. Лиссабон находился на острие новых идей в области космографии, навигации, географии и картографии. Сюда стремились еврейские эмигранты из Испании — многие из которых были учены и предприимчивы. Вскоре беженцы вынуждены были покинуть и Португалию, но успели внести большой вклад в развитие знаний. Так, металлическая астролябия и астрономические таблицы для определения координат небесных тел от астронома и математика Авраама Закуто революционизировали современную морскую навигацию.
Для Мюнцера Лиссабон был городом чудес. Его поразила внушительная синагога с десятью люстрами в пятьдесят или шестьдесят свечей каждая, он видел туловище крокодила, свешивающееся в виде трофея с церковных хоров, пеликаньи клювы и зазубренное рыло меч-рыбы, гигантские стебли тростника с Канарских островов (которые привозил и Колумб — как доказательство, что на дальнем западе существует земля). Также Мюнцер рассматривал «огромную золотую карту изумительной работы, диаметром четырнадцать ладоней» — это была карта Фра Мауро, доступная для обозрения в городском замке. Он слушал захватывающие и жуткие байки моряков и говорил с немецкими оружейниками и артиллеристами, которых высоко ценил король и приглашал к себе на службу.
Портовый рынок ошеломил его своим богатством: овес, грецкие орехи, лимоны и миндаль, огромное количество сардин и тунца, выловленного в Средиземном море. Посещая конторы, которые контролировали заморский импорт, Мюнцер видел товары из Африки: крашеную ткань из Туниса, ковры, металлические ванны, медные котлы, бусы из цветного стекла, связки жгучего гвинейского перца, слоновьи бивни и черных рабов.
Но не только заморскими диковинами был примечателен Лиссабон. Там имелась развитая промышленная инфраструктура, позволявшая Португалии лидировать в области мореплавания. Мюнцер упоминает «мастерские со многими печами, где выплавляют якоря, пушки и прочее, что необходимо в море. Вокруг печей суетились черные от копоти рабочие, среди которых мы были что циклопы в пещере Вулкана. В других помещениях мы видели огромные пушки, мортиры и ручное оружие, копья, щиты, кирасы, мушкеты, луки, пики — все превосходной работы и в изобилии… а сколько свинца, меди, селитры и серы!».
Умение производить высококачественные бронзовые пушки и эффективно пользоваться ими на море, скорее всего, появилось благодаря энергичному королю Жуану, который отличался пытливым умом и широкими интересами, включавшими практические эксперименты в морской артиллерии. Он поощрял применение крупных бомбард на каравеллах и проводил тестовые испытания, чтобы определить, как наиболее эффективно использовать их при сильной качке. Им было установлено, что выстрелы следует производить горизонтально над поверхностью воды, иначе ядра пролетают выше цели. В некоторых случаях, если пушки располагались на корме достаточно низко, ядра могли рикошетить от воды, таким образом увеличивая дальность выстрела.
Португальцы также изобрели берко — малые бронзовые шарнирные орудия, заряжаемые с казенной части, которые можно было перевозить на шлюпках. Они превосходили стандартные пушки по скорости стрельбы и давали до двадцати выстрелов в час.
Передовая португальская артиллерия, на благо которой трудились немецкие и фламандские оружейники и ремесленники, должна была сыграть важную роль в разворачивающихся событиях.
Экспедиция не отличалась масштабом, но была тщательно подготовлена. По сути, ей предшествовали десятилетия кропотливого труда. Накопленные за многие годы мастерство и знания в кораблестроении, навигации, снаряжении морских походов ушли в постройку двух крепких кораблей. Каравеллы, что долгое время верно служили португальским мореходам, годились для исследования тропических рек и лавирования против ветра у побережья Африки, но были страшно неудобны для длительных океанских путешествий. Предел своих возможностей каравелла продемонстрировала в экспедиции Диаша: обогнув Африку, команда отказалась продолжать путь. Теперь Диаш руководил конструированием и постройкой судов для экспедиции да Гамы. Были построены два флагмана нау, более крепкие и просторные, чем каравеллы (где едва помещалась команда, не говоря уж о снаряжении), но с небольшой осадкой, что позволяло уверенно передвигаться на мелях и в прибрежной зоне. Каждый был примерно 80 футов длиной и водоизмещением от 100 до 120 тонн, имел округлый корпус, высокие борта, высокий ют и три мачты. Прямые четырехугольные паруса затрудняли маневрирование при встречном ветре, но устойчивость конструкции компенсировала этот недостаток. Был построен и грузовой корабль, который планировалось бросить у мыса Доброй Надежды.
На постройку кораблей, снаряжение, на жалованье морякам средств не жалели. «На верфи работали самые лучшие корабелы, гвозди и дерево были высший класс, — вспоминал Дуарте Пашеку Перейра, — для каждого судна готовили три набора парусов, якорей и в общем в три-четыре раза больше оснастки, чем обычно. Бочонки, трубки, бочки для вина, воды, уксуса и масла были укреплены металлическими обручами. Провизии — хлеба, воды, муки, солонины, овощей — запасли из расчета на три года, а также лекарств, оружия, амуниции. Были призваны лучшие, самые опытные штурманы и капитаны, которым положили самое высокое жалованье во всей Европе, и это помимо прочих бенефитов. Деньги были потрачены такие, что не стану и говорить — из страха, что мне не поверят».
