сгорели дотла, каменные сильно пострадали, а заодно и хранившиеся внутри сокровища».
Перед рассветом, когда пожар еще полыхал, португальцы атаковали город с четырех сторон. Нападавшие были встречены отчаянным сопротивлением. Сражение разыгрывалось на узких улицах, где не разошлись бы и двое. Горожане швыряли в захватчиков камни и черепицу с крыш и балконов, причем женщины в ярости не уступали мужчинам. Португальцы едва успевали перезаряжать мушкеты, вынужденные метаться от укрытия к укрытию под бешеным градом стрел и копий. В отчаянии суахильцы спустили на них боевых слонов, но все напрасно — улица за улицей, португальцы подбирались к дворцу, расположение которого заранее вычислил Алмейда. Султан и его приближенные сумели сбежать в последний момент, буквально на глазах атакующих, и, когда те ворвались во дворец, там было пусто. Монахи и тут взобрались на крышу, установили распятие и запели. Под крики «Португалия, Португалия!» взвился национальный флаг.
В Момбасе, главном торговом порте побережья Суахили, было чем поживиться. Португальцы захватили большое количество дорогих тканей — шелка и золота, ковров, конских попон. Один роскошный ковер был среди прочих сокровищ тут же отправлен в дар королю. Заботясь о пополнении королевской казны и стремясь ограничить своих подчиненных в желании обогатиться, Алмейда систематизировал процесс охоты за трофеями. Каждому капитану отводился свой участок для сбора трофеев. Все трофеи сносили на корабль, где их сортировали и оценивали. Но, согласно Руководству, нашедший мог получить только двадцатую часть от цены своей находки, так что на практике нарушения происходили довольно часто. В Индию ехали, чтобы разбогатеть, а не приумножить богатства короля. Позднее Мануэлу объяснили, что если бы каждый, кто присваивал трофеи в Момбасе, был наказан, то Алмейда лишился бы большей части своих людей. Трения между вице-королем, верным своему долгу и королевскому мандату, и простыми солдатами и идальго сохранялись на протяжении всей португальской эпопеи. Суровый, неподкупный Алмейда негодовал, видя безобразные выходки подчиненных, но понимал, что он не в силах что-либо изменить.
Тем временем беглый султан и его приближенные, укрывшись в пальмовой роще неподалеку, наблюдали, как Момбаса горит и подвергается разграблению. Захватчики слишком устали, чтобы их преследовать. Потери сторон были несравнимы: пятеро убитых у португальцев против семи сотен у мусульман — и это не считая раненых. Двести человек были пленены, в том числе «красивые светлокожие женщины и девочки 15 лет и младше».
На следующий день султан, осознав, что сопротивление бесполезно, и страшась повторить судьбу правителя Килвы, отправил в город гонца с огромным серебряным блюдом — в знак капитуляции и согласия выполнить все условия. Тогда, в виде жеста доброй воли, Алмейда освободил многих пленников и обещал сохранить жизнь и возвратить имущество тем, кто вернется. Султан покорно заплатил большой выкуп, обязавшись повторять ежегодно, и подписал мирный договор на веки вечные — «пока на небе светит луна и солнце».
23 августа Алмейда отбыл в Индию, оставляя позади кровавый след. Система торговых отношений, которая существовала уже несколько столетий, была уничтожена.
В послании к правителю Малинди, своему давнему сопернику, султан писал о постигшей его катастрофе: «Да будет тебе известно, о Сайд Али, что у нас побывал великий господин, а с ним огненная буря. Ко всякому он был жесток и неумолим — не щадил ни мужчин, ни женщин, ни стариков, ни младенцев. Огонь поднялся до небес. Гибли не только люди, но даже птицы небесные падали на землю замертво. Я по сей день страшусь выйти на улицы, ибо смрад смерти там нестерпимый. Невозможно представить, скольких сокровищ мы лишились».
Глава 11. Великая «блудница вавилонская». Июнь — декабрь 1505 года
Как амбициозна ни была настоящая миссия, а планы Мануэла относительно Индии продолжали развиваться. Мессианское лобби при дворе приобрело значительный вес. Ближайшие советники твердили королю о его богоизбранности, о том, что судьбой ему уготовано вершить великие дела. На это указывали и само его имя, и удивительные обстоятельства, сопутствующие его вступлению на престол, а равно успешное расширение империи за счет заморских колоний и потоки сокровищ, текущие в Лиссабон по морю. Тот факт, что первая же экспедиция при Мануэле достигла Индии, тогда как ранее потребовалось 75 лет, чтобы обогнуть Африку, вызывал у современников чувства сродни религиозному экстазу. Говорили, что христианская цивилизация достигла своей вершины, что грядет конец света и Второе пришествие. Многие португальцы верили, что они новый избранный народ, наделенный особой миссией, ведь не случайно рисунок на гербе Португалии символизирует раны на теле Христовом. Репрессии против евреев — когда тех вынуждали либо креститься, либо уезжать — воспринимались как необходимая мера по укреплению нации. Каждый новый груз из Индии встречали с восторгом.
Тем временем исламский мир переживал упадок, и приближенные Мануэла не могли не усмотреть здесь библейских аналогий. В каирской династии мамлюков они видели воплощение образа блудницы вавилонской из Откровений Иоанна Богослова. Глубоко укоренившаяся в сознании португальцев идея
