— Надо отметить в приказе, и возьмите лейтенанта на заметку, — сказал я. — Освободится место повыше — напомните.
Он кивнул одобрительно. Иногда это бесит. Ощущение снисходительности. Ну и Господь с ним. Знает себе цену и тащит воз, а поперек не выступает. Разве в приватной обстановке позволяет себе поправлять самоучку. Не самый худший из возможных вариантов.
— Что касается донесения, — секундное раздумье, — было нападение, две атаки отбиты. В тяжелом бою есть потери, но враг отступил в беспорядке. Наступление продолжится.
«Не можем сделать как хотим — придется делать как можем», — мысленно вспомнил я поговорку.
— Все ясно? — произнес вслух.
Он четко склонил голову в поклоне и щелкнул каблуками. Никогда мне так не научиться и стараться не собираюсь. Как закончится, опять уйду в отставку, и пусть военные принимают дальнейшие решения. Хватит с меня и хозяйственных трудов на благо семьи.
Сижу в кабинете, тупо смотрю на недописанное письмо на завод. Опять запрошенного количества оружия не изготовили. Армия нуждается в стволах и саблях. Вместо девяти тысяч ружей поставили всего семь с половиной. И дело не в доходах и компенсациях. Чем я должен вооружать полки, если собственные подчиненные срывают заказ?
А ведь опытные механики, выписанные из Бирмингема и получающие немалое жалованье, наладили механическую штамповку деталей ружейного замка. Появилась специальная наковальня для выделки ружейного ствола. Сейчас стараются добиться взаимозаменяемости деталей для ружей. Именно из- за этого и провал. Пока руку набьют и опыт приобретут, масса брака. То есть для продажи россыпью охотникам или индейцам вполне годны, но не соответствуют требованиям приемки мной же написанных правил для армии. Вот думай, что важнее — количество или стандартность.
Других серьезных источников стали в колониях не имеется, хотя кое-где на кустарном уровне уже работают. Частники изготовили три тысячи новых мушкетов и еще столько же переделали из старых образцов. Все это не решает проблемы, и отговорки об отсутствии профессиональных оружейников или недостаче опыта, либо мануфактура только-только заработала, не трогают. А что предпринять помимо грозных выкриков?
Не способен нормально думать. Даже пить не могу. Жуткие стоны и крики доносятся даже сюда, или мне уже кажется. Поднимаюсь и иду наверх, в спальню. Решительно стучу в дверь. Через короткий промежуток высовывается лисья мордочка доктора.
— Я ничего не могу сделать, — нервно говорит прежде, чем прозвучал вопрос. — Преждевременные роды на подобных сроках опасны чрезвычайно.
— Не можете?
— Нет! Ребенок в тазовом положении и выйти не может, перекрыв матку.
— Пошел вон! — резко говорю, не обращая внимания на его возмущенный вид. — Счет за «отличную» работу пришлешь потом.
Если умрет Элизабет, позабочусь, чтобы его никуда и никогда не звали на помощь. Модный врач, ага. Идиот.
— Стелла, — обращаюсь к наклонившейся к тазу с какими-то окровавленными тряпками у него за спиной и внимательно прислушивающейся молодой мулатке-рабыне, не дожидаясь, пока тот соберется, — знаешь, где особняк мадам Арлет Смит?
— Да, господин, — глядя себе под ноги, отвечает служанка.
Так и думал. Чтобы прислуга не была в курсе, где у хозяина любовница проживает, такого даже в сказках не случается.
— Бегом туда. Скажешь — хозяйка помирает, разродиться не может, очень срочно.
Они оба посмотрели на меня достаточно странно. Доктор так и вовсе раскрыл рот — то ли в возмущении от приглашения акушерки без диплома, то ли собираясь сказать глупость вроде той, не собираюсь ли я убить жену столь оригинальным способом, открыто позвав содержанку и доверив ей лечение. Ну скажи, мысленно прошу. Он натыкается взглядом на судорожно сжатый кулак и помалкивает, спешно отвернувшись.
— Живо отсюда! — резко говорю, прислушиваясь к топоту ног Стеллы.
Та явно не изображала скорость, а реально неслась, прыгая через ступеньки. Она была личной горничной Элизабет с самого детского возраста, будучи на пару лет старше. И я всерьез подозревал, родной сестрой по отцу. Уж очень сходство велико, если не учитывать цвета кожи. Хотя, может быть, от дяди или деда происходит. Во всяком случае, они достаточно близки, чтобы быть подругами, насколько это в принципе возможно при отношениях хозяйка-рабыня.
Присел у кровати и осторожно погладил по голове Элизабет. Та моментально вцепляется в руку, причем хватка жуткой силы. Вряд ли она сейчас хоть что-то соображает. Мертвенно-бледная, еле дышит и все время стонет протяжно. Сделать я ничего не могу, только подтирать текущую, слава богу, не потоком кровь, причем еле шевелясь. Вырвать руку было бы слишком жестоко. Она явно находила в ней опору, пусть бессознательно.
Сколько я так просидел, раскорячившись и затыкая тряпками текущие рубиновые капли, так потом и не вспомнил. Минуты текли неимоверно долго. Ощущение, что жар стал сильнее, пульс в жилке на шее, когда осмелился пощупать, бился со страшной скоростью. Наверное, не особо долго. Ворвалась Арлет на пару с Рут в сопровождении Стеллы и одной из их ассистенток. Вообще-то я прекрасно знал, как ту зовут, но в данный момент имя куда-то исчезло. Да и не требовалось ее окликать. Все равно почти моментально выставили за дверь.
— Хозяин, — обратился обнаружившийся в коридоре дворецкий, привезенный со всей компанией Элизабет в Акиндек. — К вам полковник
