— Да-да, — сказала она оживленно, — в последнее время о вас постоянно говорят. — Героические подвиги, посрамление военных, уважение ополченцев, награда из Парижа…
Взгляд при этом был отнюдь не наивным. Скорее оценивающим.
— Слухи частенько имеют тенденцию к преувеличению.
А насчет «тенденции» удачно ввернул. Сразу видно, не совсем мужлан.
— Знаете, а заходите вечером. Будет приятное общество, заодно и расскажете истинную правду о войне и ваших приключениях от первого лица.
Она поднялась, явно собиралась уходить, и я, с трудом удержав мычание, взмолился:
— Простите…
— Да? — Изумленно поднятая бровь придала милое выражение личику, попутно намекнув, что у наглости тоже должны быть границы.
— Как вас зовут, мадемуазель?
— Вы действительно не в курсе? — вновь веселый смех. — Элизабет де Харрингтон.
Фамилия достаточно известная и старинная. Но на самом деле этих Харрингтонов целая куча, и всех не упомнишь. Один точно английский пэр, а другой был министром чего-то важного в Париже, но в колониях настоящие аристократы попадаются не так часто. За океан ехали все больше гугеноты. Какая-то боковая и обедневшая ветвь, перебравшаяся от отсутствия других перспектив на родине.
— Нет, — привычно занудил под ухом Глэн, когда дамы изволили удалиться, — ты видел, она на меня вообще внимания не обратила. Только к тебе и обращалась!
— Я красивый, — мысленно ухмыляясь, ответил. Естественно, пойду в гости и, конечно, без него. Нечего портить мою репутацию знакомством с не умеющей себя вести в приличном доме личностью. Сам пока не очень, и добавление в виде второго мужлана в грязных сапогах излишне. — И богатый. Она же не в курсе, что ты обязательно украдешь половину.
— Зачем так шутить? — скорбно сказал не особо расстроенный Глэн.
Он давно выяснил границы моего добродушия и редко переступал черту. Соответственно и в морду не получал. Какой-никакой, а мой личный талисман, принесший приличные деньги, и советчик. Надо только правильно отбирать подсказку в куче всякого никому не сдавшегося шлака.
— Из чувства самосохранения. Чтобы знал, что я бдю. Или бдую? Как правильно? Может, не теряю бдительности?
— Откуда мне знать? — желчно удивился он. — Я в такие тонкости франкского не углубляюсь. Купи словарь.
— Что приобрести?
— Ну не может же, — после паузы сказал мой непредсказуемый в диапазоне от полной глупости до проблесков гениальности товарищ, — не существовать франко-английского сборника слов с пояснениями, толкованием и переводом на другой язык.
До сих пор мои недоумения по попадающимся непонятным словам и выражениям толковала Дениз, или просто сам догадывался по смыслу. А ведь можно и иначе. Вот сложнее всего дойти до самых простых вещей.
— Хм… А ведь толковая мысль. Надо найти книжный магазин и ознакомиться с тамошним ассортиментом.
Лавка с соответствующими товарами обнаружилась достаточно скоро. Звякнул колокольчик, задетый открывшейся дверью, предупреждая о посетителе, и откуда-то из глубины раздалось:
— Сейчас, уже иду!
И хорошо, что он отсутствовал. Не застал моего разинутого от изумления рта. Не подозревал, что на свете столько разных книг недуховного содержания. Восемь больших шкафов, в каждом шесть полок, на одной… аж двадцать пять штук! У пастора Ренье вообще было не больше двадцати томов, считая с божественными. Мне казалось, это огромное собрание. Оказывается, он просто мелкий… читатель.
Ага, если присмотреться, слева направо идут более роскошные тома, в обложках из настоящей кожи. А это будет вариантом для более бедных. Хм… Еще и на иностранном языке! Хм… а ведь это не франкский, а английский. Барроу «Физика», Ньютон «Оптика», Дэлтон «Местное правосудие» и еще парочка, не успел рассмотреть.
— Гильом Брюн к вашим услугам, монсеньор.
Опять же, в отличие от моих заочных представлений, отнюдь не старый сморчок с трясущимися руками и в толстых очках. Молодой и симпатичный парень. С очень темной кожей. Такой жгучий брюнет, от которого вечно девки плачут. И усы торчат, как положено настоящему шевалье.
— Ричард Эймс, — снимая шляпу, представился.
— Наслышан!
— А это Глэн.
Он, видно, уловил про нежелание обсуждать газетные статьи и перешел к делу, игнорируя явного слугу.
— Чем могу помочь, господин офицер?
Я объяснил.
