Ариной могло связывать что-то, кроме многолетней дружбы. И теперь оказалось, что пока Арина выходила замуж и разводилась, меняла любовников, работала и развлекалась, все эти годы он любил её. Со всей её красотой и несовершенством, талантом и бесстыдством, добротой и цинизмом, искренностью, умом, увлечённостью… – все эти эпитеты пришли Марте на ум давно, ещё во времена её первого замужества, а сейчас она лишь восстановила в памяти образ золовки. Значит, нашёлся человек, которому Арина снова смогла поверить. Это было так невероятно… и так прекрасно.
Марте вдруг стало очень легко на душе. Она улыбнулась и мысленно произнесла: «Всё будет правильно, на этом построен мир[5]».
10
Короткий летний дождь прошумел над Парижем. Это был один из тех тёплых ливней, что приносят приятную свежесть нагретому солнцем городу.
Марта вышла на улицу и на мгновение остановилась. Воздух благоухал всеми ароматами лета – даже не верилось, что вокруг кипит многомиллионный город. Рабочий день окончен – так приятно будет пройтись пешком по ещё влажным улицам. Она сделала несколько шагов по тротуару, глядя прямо перед собой, – туда, где ещё молодая листва платанов, высаженных вдоль дороги, убегала вдаль зелёной лентой.
Её глаза по уже сформировавшейся привычке художника перебирали оттенки цвета. За какие-то несколько секунд она успела мысленно составить целую композицию, затем подумала о ждавших её дома неоконченных работах и почувствовала удовольствие, предвкушая, как совсем скоро займётся ими. Целиком погрузившись в эти раздумья, она не сразу услышала, как знакомый голос окликнул её:
– Марта, добрый вечер.
Она ещё не успела сообразить, кому он принадлежит, а её глаза, переведенные на обратившегося к ней человека, тут же узнали его. Перед ней стоял Филипп.
Марта изумилась, с какой точностью, в каких подробностях она, оказывается, помнила его. И пока она приходила в себя, собираясь произнести ответное приветствие, губы сами расплылись в радостной улыбке:
– Это вы? – только и выдохнула она.
И снова тот же, словно детский, восторг охватил её. Марта смотрела на Филиппа, едва удерживая рвущийся наружу счастливый смех, её визави тоже лишь улыбался, и в этом молчании не было ни капли неловкости.
– Но… как вы здесь оказались?..
– Я знал, что вы не позвоните. Сестра потом весь остаток дня подтрунивала надо мной, что я так и не заполучил ваш номер.
– Сестра?
– Ну да – Адель, мы же ехали вместе.
Так вот почему ей показалось, что они были чем-то похожи! Тогда она приписала сходство внешнее близости духовной, а оказывается, всё было гораздо проще – как, впрочем, обычно и бывает в этой жизни.
– Вы упомянули тогда, что работаете в компании, занимающейся ковровыми покрытиями. К счастью, в Париже их не так много. Скажем, в случае с аптекой было бы не в пример сложнее, – и он улыбнулся ещё шире.
– Вы что же – обошли все фирмы?!
– Пока не все… мне повезло, это – всего десятая.
Они двинулись вместе по ещё блестевшей после дождя мостовой, обходя небольшие лужицы. Как и в первую их встречу, разговор продолжился сам собой. Филипп взял её за руку, и в тот же миг Марте показалось, что это было самым естественным состоянием для неё – вот так держаться за руки с этим мужчиной.
Они уселись за столик на террасе одного из бесчисленных парижских кафе. Когда официант принёс их заказ, Марта безотчётно отметила оттенки кофейной пенки в своей чашке и произнесла:
– Как удивительно: ведь кофе в этой чашке – одинаковой крепости, а сколько цветов…
– Ты рисуешь? – И, отвечая на невольно вспыхнувший в её глазах вопрос: – Художники с ходу подмечают все оттенки, детали, композицию.
– Ну… рисую – это громко сказано. Несколько месяцев, как я начала заниматься. – И Марта принялась рассказывать о своём любимом деле. Сначала – робко, потом, поощряемая вопросами собеседника и интересом в его глазах – всё больше увлекаясь своим повествованием. Да и чему тут удивляться? Если есть благодарный слушатель, человек готов говорить о том, что занимает его мысли, часами. А если это ещё и делает его счастливым…
– Ты непременно покажешь мне свои работы.
– Что ты, – рассмеялась Марта. – Ты каждый день видишь произведения искусства! Я и сказать-то о своей мазне тебе поначалу постеснялась.
– Напрасно! – На мгновение он стал чуть более серьёзным. – Разве того, что ты это делаешь просто потому, что это доставляет тебе удовольствие – недостаточно? Во-первых, ты не собираешься – во всяком случае, пока – что-то выставлять или продавать. Значит, оценка публики сейчас для тебя не имеет значения. Ну и, во-вторых, слова твоего учителя разве не говорят о том, что ты действительно занимаешься своим делом? Наслаждаться работой без оглядки на мнение окружающих о результате – и тогда становится совершенно неважно, как у тебя это получается.
