вьетнамец, который явно работал на Хыонг Суана.
С тех пор люди Ли Ченга постоянно сообщали обо всех его передвижениях, и теперь он знал, что вор и его коллега увезли белого человека в машине.
Хыонг Суан не спускал глаз с вора, как только тот покинул Ханой. Так почему же он притворялся? Почему позвонил и рассказал, где находится вор, только сейчас?
Ли Ченг встал с дивана, открыл дверь и вышел на террасу, находящуюся на крыше. Французский квартал окутало ночное спокойствие. На другой стороне улицы раскинулся красиво цветущий Фуксин-парк.
«У вора есть миссия, – подумал он. – Должно быть, Хыонг Суан схватил его еще во Вьетнаме и велел выполнить задание в Йоханнесбурге. Вероятно, убить белого человека, которого они увезли в машине. После этого сам вор будет устранен одним из моих людей, и тогда южноафриканская полиция никогда не сможет связать убийство с Хыонг Суаном. Умно, должен признать».
Ли Ченг подумал, что это мог бы сделать белый человек, но быстро отказался от такой идеи. Неважно. Не его проблемы.
Он позвонит своим людям.
– Делайте, что надо, – сказал он.
Йоханнесбург, Южно-Африканская Республика
Тхан Ву был поражен тем, как тут соседствуют богатство и бедность. Прошло только пять минут, как они отъехали от шикарного отеля в Сэндтоне, а уже находились в квартале по меньшей мере таком же бедном, как однажды он видел в Ханое. Или даже хуже. Улицы с некрашеными сараями и жилищами из картонных коробок и мятого брезента. Смоляно-черные переулки, облезлые собаки и чернокожие мужчины под кайфом.
Тхан Ву посмотрел на Роба Чезея, который сидел возле него. Похоже, рок-звезда тоже не знает окрестностей. Он смотрел вперед и, кажется, сдался.
«Как гладко все прошло!» – думал Тхан Ву. С тех пор как самолет приземлился в международном аэропорту Нойбай, все шло как по маслу. Нгуен Фу Зунг стоял в зале ожидания, когда его самолет сел в Йоханнесбурге, и в машине по дороге к центру рассказал, как нашел пожилую женщину, дочь которой может привести их к жертве.
– Я заплатил двум мужчинам, чтобы они повеселились со старухой, девушка будет сговорчивой, – заверил он.
Тхан Ву ни о чем не спрашивал. Они поужинали во вьетнамском ресторане, владелец которого, должно быть, хорошо знал Нгуен Фу Зунга, а потом Тхан Ву показали номер, где он должен был переночевать.
Так называемое «веселье», очевидно, дало ожидаемые результаты. Когда Нгуен Фу Зунг сегодня утром связался с дочерью старухи, Табисой, она действительно оказалась довольно сговорчивой.
Тхан Ву и Нгуен Фу Зунг звонили Табисе с крыши офисного здания в ста метрах от больницы, откуда они рассматривали больничную палату в бинокль. Дочь сначала накричала на них и отказалась дать адрес отеля, в котором жил Роб Чезей, и тогда Нгуен Фу Зунг продемонстрировал, насколько хорошо он знает, что мадам Мадонсела находится в девятом отделении больницы.
– Что-то мне подсказывает, что пришло время наполнить водой графин в палате твоей матери, – мягким, спокойным голосом произнес он. – Похоже, он почти пустой.
В бинокль они увидели, что Табиса запаниковала. Сначала она уставилась на графин с водой, стоявший на тумбочке, в котором действительно осталось совсем немного воды, потом встала и подошла к окну, пытаясь понять, откуда они могли видеть ее. А потом набросилась на удивленного врача и что-то кричала ему в лицо.
И когда десять минут спустя они снова позвонили, Табиса назвала отель и номер комнаты Роба Чезея. Им даже не пришлось ее уговаривать.
Все очень просто, как говорится.
Черный «поло» мчался по узкой ухабистой дороге. Водитель посигналил трехлапой собаке, и она быстренько убежала с дороги.
Оба азиата молчали, приставив пистолеты к телу Роба.
Они сидели на заднем сиденье так плотно, что Роб не мог и пошевельнуться. И даже если бы места было больше, он ничего не успел бы сделать. Водитель и тот был вооружен.
Роб повернулся к старшему из азиатов – тому, который лучше говорил по-английски.
– Как вы нашли меня?
Мужчина улыбнулся.
– Девушка, – коротко ответил он.
Роб дернулся и сжал кулаки, но мужчина сильнее прижал пистолет к его телу и покачал головой.
– Что вы сделали с ней? – спросил Роб.
– Ничего. Мы ее даже не трогали.
– Ты врешь! Она ни за что не выдала бы меня.
