Тео обернулся на взволнованных и смущенных друзей. Внутри еще болело при взгляде на них. Простил? Еще нет. Простит? Уже неважно.
– Быстрее. – Теодор открыл Дверь пошире.
– Тео!
Санда оторвалась от Дики, бросилась к Тео, но застыла в шаге от него. Он кивнул на Дверь:
– Потом. Давайте быстрее.
Остальные, очнувшись, заспешили к нему. Лица бледные. Пораженные. Все глядели на Теодора совсем иначе, он это чувствовал. Внутри росло, ширилось тепло, но он не позволял себе в полной мере ощутить радость.
Друзья скользнули за Дверь. Смерть, повернув голову, смотрела, как они уходят. На лице застыла ухмылка. Холодная, темная. И Тео подумал: «Эта улыбка что-то означает».
Только он собрался перешагнуть порог, как в зале раздался крик. Теодор узнал этот голос, вздрогнул, резко обернулся. Из двери у подножия трона вывалился мэр города, что-то обеими руками прижимая к животу. Вангели! Глаза Тео расширились. Он жив! Какой-то миг Тео потерял самообладание. Досада от того, что его злейший враг спасся. Радость, что спасся. Потому что в этом случае…
Вангели шел к нему.
Тео попятился.
– Не уходи! – крикнул мэр. – Кристиан!
Он смотрел на Теодора. Прямо в глаза. Сомнений быть не могло. И лицо его было другое – взволнованное, смертельнобледное. Вдруг мэр споткнулся и выронил какие-то пожухлые листы бумаги, которые рассыпались по полу. Ноги Вангели подкосились, и он упал на колени.
С холма доносились голоса друзей; Тео ждали, но он застыл здесь, в зале, и в груди всколыхнулось предчувствие. Кристиан. Это имя… Те два цветка на поле.
Смерть смотрела со своего трона с явным интересом.
Вангели протянул руку.
Мэр опустился на локоть, волосы упали на посеревшее лицо. Он задыхался. Сгреб пальцами листок, протянул ему – Теодору – и выдохнул:
– Кристиан… Собери…
И на этот раз Теодор четко уловил эмоцию на лице Александру Вангели. Он
Теодор нащупал рукоять ножа. Чуть сжал пальцами и сделал несколько шагов по направлению к мэру – сам не зная почему, но смутно догадываясь. Мэр по-прежнему держал лист. Руки пусты. Безоружен. Смотрит широкими глазами на Тео. В распахнутом пальто видна рубашка. На ней, белой, темнеет мерзкое пятно. То самое место, куда он ударил.
Теодор подошел к Вангели и остановился. Мэр же хотел вынести оружие против нежителей, а это что? Какие-то исписанные бумажки. Один из листов лежал прямо возле ног Тео, и он нагнулся.
«Двадцатое марта».
Внутри похолодело.
Взгляд скользил по строчкам, и глаза Теодора распахивались шире и шире. Это его дневник! Он оторвался и глянул на Вангели. Большие черные глаза. Темные волосы, спадающие на вытянутое лицо. Вангели тяжело дышал. Затравленный, измученный. Как он добрался сюда после того, что случилось? Теодор не понимал.
Змеевик тревожно окликнул его, но Тео не повернулся. Скользнул взглядом по внимательно наблюдающему двойнику. В прошлый раз… две пуговицы «К.В.» на запястьях…
Он должен выяснить.
Тео поднял другой листок. Почерк на нем был незнакомый.
«Это случилось сегодня. Первое января, восемь тридцать утра. На свет появился мой первенец. Анна была уверена, что родит девочку и приготовила имя Кристина. Но нет. Мой первенец – мальчик. Как я и думал. Кристиан Александру Вангели».
Лист в руке Теодора затрясся, в глазах все поплыло. Взгляд Тео скользил по строчкам, но он видел не буквы, а картины.
Одну за другой.
Это было так, словно посреди дня вспомнить, что ночью снился причудливый и приятный сон. Тео прикрыл глаза. И обрушившаяся лавина воспоминаний буквально сбила его с ног, так что он вскинул руку ко лбу. День за днем возвращался в мысли, один за другим. Вся потерянная жизнь – за одну минуту.
Десять лет и шесть дней.
И даже то самое воспоминание, которое он слышал из Смерть-цветка. Вангели лишился своего, отдав Двери. А то, что принадлежало Теодору, осталось…
Мальчик бежит к кабинету отца.
