кустиках нимерицы – все потонуло в темной мути, медленно наползающей багровыми клубами.
Сердце в груди Теодора екнуло и заколотилось со страшной силой, к горлу подкатило. Он бросился к Змеевику и растолкал его.
Сон с парня слетел моментально.
– Черт!
Тео даже вздрогнул: он впервые услышал, как Змеевик выругался.
– Быстрей, быстрей, быстрей! – кричал парень, дергая за лапу Шнырялу и рывком поднимая на ноги Санду – та, внезапно разбуженная, вскрикнула, не понимая, что происходит. – Скорее, бежим! Теодор!
Тео, окоченевший от страха, не отрываясь глядел на движущуюся стену: казалось, в их сторону идет цунами – плотная, жуткая, гибельная багровая тьма.
– Кровавый туман, – хрипло выдохнул Змеевик, как будто это все объясняло. – Это кровавый туман!
Подхватив свою слегу, он рванул туда, где золотилась чахлая нимерица, Шныряла прыжками последовала за ним, и Санда, спотыкаясь от сна, с жалобным скулением скатилась с островка.
– Быстрей, быстрей! – торопил их Змеевик, и Тео впервые слышал в его голосе неприкрытый ужас.
Туман поднялся до самого неба. Пелена скрыла красные облака, съела луну, погрузив топи в тревожную и безмолвную темноту, в которой слышалось лишь чавканье трясины под ногами и бульканье пузырей, поднимавшихся на поверхность бочаг, мимо которых бежала золотая тропа. Нимерица стала для игроков единственным ориентиром, самым дорогим и важным сейчас во всем мире.
– Что это за дрянь? – спросил Тео, настигнув Змеевика, который, тыкая слегой в тропу, проверял путь и спешно шагал вперед.
– Иногда он поднимается в топях, – быстро проговорил Вик, – кровавый туман. Из-за леса, из-за Древа испарений слишком много, не успевают рассеиваться. Это плотная пелена из мелких капель крови.
Вик покачал головой, голос упал до хриплого шепота.
– Этого нам совсем не надо. В нем темно. Ничего не видно. И еще…
Они одновременно бросили взгляды назад. Кровяная туча нагоняла, ворочая багровыми клубами, и в этих клубах исчезали, гасли кустики нимерицы.
Воздух загустел, отсырел, и Тео, отерев лоб, увидел на пальцах красную пленку. Он глянул на спутников: их лица, волосы и одежду усеивала кровавая морось.
Кровавый туман догнал их.
А потом появились огоньки. Будто кто-то ходил там, в темной пелене, держа в руках свечи с язычками призрачно-белого пламени. Огоньков становилось все больше и больше, они дрожали и мерцали, будто кто-то, догоняя путников, прыгал с кочки на кочку.
Тео не выдержал. Он сжал кулаки, вдавливая ногти в ладони, чтобы заставить себя очнуться от дремотного ужаса. Зачарованный страхом, глядел и глядел на пляску огоньков, движущихся по болотутам, вдали.
На плечо легла чья-то ладонь. Рядом возникло лицо Вика – обеспокоенное, тревожное, в мелких красных точках.
– Свечи покойников, – шепнул он. – Не смотри.
Вскоре Шныряла жалобно заскулила: огоньки обступили маленький отряд со всех сторон, держась на небольшом расстоянии от тропы, словно нимерица отпугивала их. Бледные, призрачные, они были похожи на то, будто кто-то сигналил в окошко заброшенного дома, водил свечами за мутным и пыльным стеклом – так, что огоньки расплывались, бледнели и вспыхивали вновь.
Санда, закусив губы до крови, боялась даже пикнуть, и Тео видел на ее глазах слезы. Девушка машинально переступала облепленными грязью ботинками, неотрывно глядя на золотистые кустики впереди.
– Да что же это такое, – процедил сквозь зубы Теодор и вдруг… он услышал.
Тео остановился и замер. Хлюпающие шаги спутников стремительно удалялись и глохли в тумане. Он повернулся к востоку, навострив уши. Он не мог ошибиться. Он точно слышал. Голос.
Теодор сошел с тропы. Болотные огоньки обступили со всех сторон, заплясали не приближаясь, трепеща в чьих-то невидимых пальцах.
Он услышал ее. Снова. Четко и ясно – впереди, на расстоянии нескольких шагов, и сердце чуть не вырвалось из груди, забилось невыносимой болью.
– Мама!
Тео бросился вперед, выдергивая ноги из гнилых луж, выставив вперед руки и судорожно выискивая взглядом родную фигуру.
– Где же, где же ты? – бормотал он непослушными губами, падая на колени и поднимаясь, чтобы шлепнуться снова. – Мама? Мама? Где ты?
Мама звала его, и он бежал ей навстречу в жуткую муть. Теодор споткнулся и полетел вперед, в темный ходун, увяз руками в гадкой зловонной жиже и вдохнул омерзительный запах. Огоньки заплясали совсем близко, и он увидел… там, впереди, из тумана возникло знакомое лицо.
Мама смотрела на него. Испуганная, смертельно бледная, и огоньки плясали возле ее плеч. Теодор, не выдержав, закричал – громко и надрывно, сквозь
