Бард улыбнулся.
— Нет, это мне не подойдет. Я бродяга по натуре, мне не усидеть на одном месте. Я люблю свою жизнь, но что-то гнетет. Мне нравится то, что я делаю, но зачем я это делаю?
— Хм, интересно, — Лайза опять потерла нос. — Саймон, тебе ведь наверняка приходилось в жизни проводить ночи в одиночестве, вдали от городов и людей, так?
— Да, конечно. Я много путешествовал, и конечно, при этом часто приходилось ночевать под открытым небом, иногда даже без костра и ужина.
— Скажи, не посещали ли тебя мысли о жизни в эти моменты?
— Я задумывался о многом. Когда вокруг природа, а не каменные стены, когда над тобой не потолок, а бездонное небо, приходят мысли не о суетной повседневности, но о вечном. Становишься как-то… выше, это нелегко объяснить словами, но в такие моменты рождаются песни. Будто приходят в гости к одинокому страннику. За такие ночевки я и люблю свою жизнь и свою профессию, — на лице барда появилась мечтательная улыбка.
— Я тебя хорошо понимаю. И что ты решил тогда о жизни?
— Я решил жить для жизни. Радоваться каждому дню, каждому событию, не считая его хорошим или плохим. Радоваться ветру, солнцу, дождю…
— И что тебя сейчас не устраивает в такой философии?
Бард задумался.
— Чего-то не хватает. Не могу выразить это словами, но мне кажется, что должно быть что-то еще. Что-то очень важное.
— Разве не важно радоваться жизни?
— Конечно. Это так, но… — Саймон замолчал.
Чародейка выпрямилась.
— Скорее всего, тебе предстоит долгий поиск этой странной штуки — смысла жизни. В любом случае, монастырь — это самое подходящее место для того, чтобы привести свои мысли в порядок, не так ли? Пошли наружу, посмотрим, что и как.
— Лайза, а тебя не посещают такие мысли?
— Всякое бывает.
— Не расскажешь?
— Нет. Мой взгляд на жизнь хорош для меня. А тебе нужно твое мировоззрение. Которое и будет для тебя самым лучшим. Потому что будет твоим, а не чьим-то. Родным, выстраданным, а не подаренным или навязанным.
Спутники вышли на двор и принялись осматривать знаменитый храм Кноу. Все слышали о нем, однако похвастаться, что видели его своими глазами, могли немногие. Любопытных гостей не прогоняли и не запрещали входить. Но, к примеру, когда спутники подошли к тренировавшимся монахам, те прекратили занятия, вежливо поклонились и остались стоять неподвижно, с любопытством поглядывая на гостей. Лайза подняла руки, мол, не обращайте внимания, продолжайте, но монахи только снова поклонились и занятия не возобновили. Чародейке осталось только снисходительно хмыкнуть и уйти дальше.
Когда начало темнеть, спутники успели осмотреть только двор, и то не весь, и нижние части скалы.
— Добрый вечер, уважаемые гости, — подошел к ним монах. — У нас сейчас ужин. Желаете ли вы присоединиться?
— Конечно желаем, — оживился Саймон. Лайза молча кивнула.
— Это не очевидно, ведь могло оказаться, что вы соблюдаете какой-либо режим либо диету, поэтому употребление слова «конечно» не совсем уместно, — мягко поправил барда послушник. — Следуйте за мной.
Трапезная храма Кноу представляла собой просторную залу, освещенную световыми кристаллами. По центру помещения стоял длинный стол из темного дерева и две лавки из того же материала по бокам от него. Монахи свободно рассаживались, переговариваясь друг с другом и не соблюдая какого- либо порядка. Видимо, садились рядом с близкими друзьями и на более-менее привычные и любимые места. А может наоборот — каждый раз на другие, чтобы не привыкать. Саймон и Лайза скромно присели с краю друг напротив друга. Так всех держишь в поле зрения, да и вылезать из-за стола легче, чем будучи с двух сторон окруженным людьми.
На столе было пусто. Ровные строганные доски, покрытые слоем прозрачного лака. Однако, когда все расселись, на столе перед каждым появился светящийся желтым символ, представляющий собой овал с точкой внутри. Монахи прикладывали к символу указательный палец и перед ними возникали тарелки с едой. Чародейка отметила, что блюда у всех разные. Сервировка оказалась красивой, появлялись требуемые к блюду ложки, вилки, ножи. Возникали изящные прозрачные бокалы с напитками. Салфетки.
Лайза приложила указательный палец к символу. Через секунду знак померк и перед девушкой появилось несколько тарелочек на большом подносе. Небольшая горка вареного риса. Куски жирной красной рыбы. Зеленые листочки салата. Хлеб, намазанный маслом. Чашка с густой коричневой жидкостью, над которой поднимался ароматный пар. Несколько маленьких печенюшек. Яблоко. И высокий хрустальный бокал, наполненный чем-то золотистым, играющим бликами от световых кристаллов.
