еще не было.
— Да ты мужик или кто? Ну не могу я, не хочу!..
— Просто ты предатель по натуре! И подлец! — сказал я, толкнув кухонную дверь ногой.
— Ну ты, кишка больничная! — заорал Костя, наступая на меня. — Канай отсюда!
— Предатель и подлец! — крикнул я, спускаясь по лестнице.
Но ответа не последовало.
Я медленно шел на остановку. И что я скажу ей завтра?
III
Утром, после пятиминутки, я целых полчаса провертелся в коридоре около семьдесят седьмой палаты и едва заставил себя зайти к Александре.
— Здоро?во, Крылова! — бодро пробренчал я. — Можно, я у тебя дневник заполню? Практика кончается, а у меня ни одной записи!
— Ты был у Кости? — спросила она.
— Был, был! — торопливо пролепетал я.
— И что?
— Он здоров. Передает привет. Представляешь, — засмеялся я, — сейчас видел историю новенького, поступившего ночью! Парень, шестнадцать лет… Огнестрельное ранение в правую ягодицу. Чем только люди ночью занимаются!
Я взглянул на нее и перепугался. Вместо смуглого лицо ее стало мертвенно-желтого цвета.
— Ты иди… — сказала Сашура.
Я тенью выскользнул за дверь.
Несколько раз до обеда я заглядывал к ней.
Но она все лежала лицом к стене.
Во время тихого часа я все же зашел к ней. Сашура сидела на кровати и сосредоточенно смотрела в альбом с фотографиями.
— Домой ухожу, — сказал я, останавливаясь посреди палаты.
— До завтра, Шурик! — Александра взглянула на меня и улыбнулась.
Теперь она была почти такой же, как всегда. Только выражение решительной сосредоточенности во взгляде и во всей позе почему-то настораживало меня.
— Побаиваюсь тебя одну оставлять, — тихо сказал я.
— Почему?
— У тебя весь день такое лицо… словно ты решилась на что-то, на что-то…
Сашура отбросила альбом на тумбочку.
— Ты думаешь, что я из-за Кости что-нибудь сделаю с собой? — Она озорно улыбнулась и, показав кукиш, сказала: — Накось выкуси! Нет, Саня! Я ведь уже побывала там, где темнота и больше ничего.
— Я думаю, что он еще вернется.
— Единожды предав… Слышал такое?
— Единожды солгав, — поправил я.
— Одно и то же! Кто один раз отрекся, отречется снова. Сегодня мне еще тяжело, а завтра я буду смеяться, как всегда. Даже еще веселей! Ведь я еще раз победила смерть. — Она смахнула слезы и сказала: — Это последние.
— Конечно, последние! — обрадованно подтвердил я.
— А тебе спасибо, Шурик! Ты мне так помог! Жаль, что твоя практика кончается. Вот скукотища без тебя будет!
— Скукотища! Ну, во-первых, я к тебе все равно забегать буду, но самое главное: в травматологию после меня идет практиковаться Промокашка!
— Кто-кто?
— Нелька Промокашкина. Это такой человек! Описанию не поддается. Сама увидишь.
Сашура засмеялась.
— Ну ладно! Промокашка так Промокашка. Давай с тобой на брудершафт выпьем! По двадцать капель валерьянки!
