Враги бежавшие от башни, прихватили с собой всех лошадей, в том числе Снежка. Отремонтированную карету тянула пара купленных в городке, по завышенной цене, деревенских лошадок, неторопливых и выносливых. Выносливость вскоре понадобилась – завершая местное бабье лето, ближе к границе начались холодные проливные дожди. Карета по несколько раз за день застревала в грязи осенней распутицы. Мужчинам приходилось спешиваться и помогать лошадкам ее вытащить.
Намаявшись за день от грязи и мокрой одежды, путешественники, кое–как подсушившись, падали в кровати и быстро проваливались в глубокий сон. За исключением мага с лучницей. Дима, вымотанный с дороги, совершенно не представлял – откуда у этих двоих берутся силы.
После случая в амбаре они взялись устраивать ему регулярные провокации, как будто специально пытались поймать свою жертву и показать очередную серию любовных приключений, сопровождаемых характерными звуками. Парочка совершенно никого не стеснялась. Сначала это было забавно, но вскоре начало сильно раздражать, отчего Дима практически перестал с ними разговаривать.
Впрочем, раздражало все: достающая парочка, моросящий холодный дождь, непролазная грязь и даже угрюмая рожа Харриса, которому, казалось, было совершенно наплевать на все неудобства. Но больше всего, Диму раздражала необходимость вставать утром из нагретой постели и надев не просохшую до конца одежду, воняющую грязной тряпкой, тащиться в серую пелену бесконечного дня.
В одном из поселений они остановились в замке мелкого дворянина. Собственно, весь замок представлял из себя одну каменную постройку с небольшим двором. В замке их накормили, а женщинам выделили единственную гостевую комнату.
Едва прожевав небогатый ужин, Дима хотел отправиться спать, но в выделенной комнате обнаружился маг, пристроившийся к лучнице сзади на скрипучей кровати. При виде такого зрелища, Дима не выдержал и грязно выругался, сбивая настрой любовникам. От души хлопнув дверью, он вернулся в общий зал, предоставленный для ночлега мужчинам.
Кроме отсутствия совокупляющихся, у зала был еще один большой и неоспоримый плюс – огромный камин, в который, казалось, можно засунуть быка целиком. Сейчас вокруг него были развешаны вещи путешественников, искавших любую возможность просушить их перед новым днем в дороге.
Стараясь не разбудить спящих на полу спутников, Дима, подошел к столу и налил себе два бокала вина подряд. Выпив, он постоял, прислушиваясь к ощущениям и дожидаясь, когда крепленое вино начнет согревать изнутри.
«Так и до женского алкоголизма недалеко» – грустно подумал Дима, поскольку пить приходилось каждый вечер. В отличие от согревающего заклинания, вино оказывало длительный эффект.
Налив третий бокал, Дима сел в широкое, с высокой резной спинкой, хозяйское кресло перед камином и с наслаждением вытянул ноги поближе к огню. Делая небольшие глотки, он радовался чувству разливающегося тепла, наблюдая за танцем языков пламени через прикрытые веки.
– Ты чего к себе не идешь? – вывел его из полудремы Павел. Стараясь не стукнуть, он поставил скамейку рядом и уселся на нее верхом.
– Лучше плохо выспаться в кресле, чем не выспаться в борделе. – ответил Дима и нетвердой рукой поставил пустой бокал на пол. Он уже пил за ужином. Теперь спиртное быстро подчинило себе уставшее тело.
– Ну, как раз в борделе–то можно и не спать, – попытался пошутить рыцарь, но осекся, наткнувшись на злой взгляд.
– Да, когда кого–нибудь трахаешь, – слегка заплетающимся языком ответил Дима. – Но, когда очень хочется спать, а у тебя над ухом шлепки, стоны да скрип – это совершенно меняет картину.
Паша тяжело поднялся и пошарив в темноте, на большом обеденном столе, вернулся зажав в одной руке глиняную бутыль, а в другой грязную кружку. Выдернув зубами пробку, он налил себе вина, а после попытался налить и в бокал Димы, но тот помахал рукой, давая понять, что больше не будет. Некоторое время они посидели молча, прислушиваясь к могучему храпу Миши.
– Почему? – спросил Дима.
– Что почему? – не понял вопроса рыцарь.
– Почему ты рассказал лорду про нас? Он пытал тебя, или просто захотелось излить душу?
– Можно и так сказать, – тихо ответил Паша и надолго замолчал, погрузившись в мысли.
– Так что? – прервал паузу Дима и заерзал в кресле – пытаясь поудобнее устроиться. Ноги от камина ощутимо нагрелись. Теперь он поджал их под себя, а голову положил на подушку, пропахшую пролитым когда-то вином.
– Когда я очнулся, – начал рассказ рыцарь. – Просидел несколько дней в холодной одиночной камере без еды. Приносили только воду. Потом пришел Балмор. Меня долго водили по коридорам, пока не привели к окошку в камеру, где показали тебя. Потом лорд отвел в небольшой зал с кучей всяких страшных штук. Балмор задавал вопросы, а пара писарей записывала. Пока меня не трогали, я пытался вешать лапшу на уши.
Потом лорду это надоело, и он выгнал всех. Меня отвели к окошку в другую камеру. Освещение было плохое, тусклый фонарь, но я увидел, как четверо стражников насилуют женщину. Когда мы вернулись в пыточную и Балмор сказал, что стражники насилуют Шанти, а следующей будешь ты. Тогда я все рассказал.
– Ха, так ты у нас благородный рыцарь, – пьяно рассмеялся Дима. – Спаситель и все такое.
– А что мне оставалось делать? – развел руками Павел.
– Знаешь, – с презрением процедил пьяный Дима. – Я думаю, что ты трус и мудак.
