которым осужденный убийца был отпущен швейцарским судом, хотя отсидел он всего два с половиной года из восьми.
Наконец, самое странное заключается в том, что российский официоз раскручивает образ Калоева в качестве народного героя, противореча российскому Уголовному Кодексу, в котором мотив кровной мести недвусмысленно назван отягчающим обстоятельством при умышленном убийстве.
Перед нами попытка создать положительное общественное мнение в отношении кровной мести и — шире — в отношении обычаев родо-племенных народов, активно заселяющих Россию.
Поскольку форматирование общественного мнения в масштабах всей страны дело громоздкое, без серьезных причин им не стали бы заниматься. Можно предположить, что вскоре последуют попытки внести поправки в УК и изменить наказание за кровную месть. Это самое простое объяснение развернутой компании по раскрутке образа Калоева. В качестве получателей выгод от этой кампании можно предположить те и только те народы, у которых в обычаях кровная месть (ее более развитые исторические формы, кстати, вовсе не обязательно подразумевают убийство — мстить можно и финансовыми рычагами, например). Подчеркнем, что русские отказались от обычая кровной мести и, стало быть, никаких выгод они от этого не получат.
Примечательно, что в июле 2007-го года в 105-ую статью об умышленном убийстве УК РФ были внесены изменения, в которых в качестве отдельного мотива выделена кровная месть. До сей поры этот мотив трактуется УК РФ как отягчающее обстоятельство, но интересно вот что: чтобы этот мотив мог быть рассмотрен судом, должно быть установлено, что виновный принадлежит к той группе населения, которая признает обычай кровной мести; потерпевший же может и не относиться к этой группе населения.
Речь, таким образом, в этом пункте 105-ой статьи уже идет исключительно о нерусских. Теперь достаточно изменить наказание за убийства по мотивам кровной мести, чтобы получить УК, отражающий самые настоящие двойные судебные стандарты: один стандарт для русских, другой — для нерусских народов.
Стоит отметить, насколько умело ведется пиар-кампания по раскрутке Калоева в качестве неродного героя. Русских приучили к тому, что на Западе к ним относятся как к людям второго сорта, а к России — как к стране Третьего мира. Вся недолгая история РФ в международной политике это цепь унижений, которые никак не удается скрыть от населения. Вот на этом чувстве растущего протеста по отношению к Западу и построена пиар-кампания Калоева. Его освобождение выдается за победу, а убийство диспетчера раскручивается как реванш за многочисленные национальные унижения русских.
Градус нагрева общественного мнения тут пропорционален не самому событию, а глубине чувства национального унижения, которое испытывают русские. Калоев не вернул вывезенные из России триллионы, не поддержал влияние России в СНГ — если верить суду, он убил датчанина, одного- единственного. Но событие подается как «маленькая, но победа над Западом».
Примем холодный душ, чтобы сбить градус и разобраться чья это победа и над кем.
Если Калоев действительно убил диспетчера, сделал он это, чтобы отомстить за своих родственников. И только. К русским это не имеет никакого отношения. Те русские, которые погибли в ночь на 2-ое июля 2002-го года и по сей день были бы неотомщенными, если бы не решение швейцарского суда от сентября 2007 года, вынесшего обвинительные приговоры в «халатности, повлекшей человеческие жертвы» четырем из восьми сотрудников Skyguide.
Если бы российские власти действительно хотели добиться справедливости, они должны были вести активную кампанию давления на суд, в том числе и в СМИ, чего на деле не было.
Однако машина раскрутки Калоева уже запущена и вскоре можно ожидать, что он будет поучать «россиян» о том, как быть настоящим мужчиной. Неудивительно, если появится книга с условным названием «Как я применял законы гор в Швейцарии и победил», а там, глядишь, снимут и фильм с кинжалами, папахами и прочими атрибутами родо-племенного быта, привнесенного в Россию мигрантами наряду с обычаем кровной мести. Тем, кто сейчас поддерживает Калоева, следует задуматься об этих, очень вероятных, последствиях его раскрутки.»
Попробуем и мы разобраться. Калоев вообще-то не с гор спустился, он архитектор, Осетин, а, значит, Православный христианин. Речь не идет о кровной мести, "законе гор" или родо-племенных отношениях. На его месте мог оказаться любой, не приведи Господи. За его поступком — страшным и кровавым — стоит огромная личная боль и трагедия. Это надо понимать и этому нельзя не сочувствовать. Полтора года человек оплакивает близких, живет среди их вещей, отказывается принимать сам факт их смерти. Это уже отчаяние, и оно требует выхода. Калоев действует — ездит в Швейцарию, пытается найти какие-то ответы. Но встречается с европейской бюрократией, которая, наверняка, выглядит "цивилизованнее" и глаже, чем наша, родная, но и наверняка бездушнее. Трагедия и личная боль и отчаяние Калоева только усиливаются на фоне меркантильных "предложений компенсации" за изуродованные тела детей и жены, под юридическое словоблудство адвокатов и высокомерное лицемерие официальных лиц. Калоев ищет правду, а находит корпоративные игрища вокруг свежевырытых могил. И судьба сталкивает его с тем, кто выглядит, как непосредственный виновник его беды — с диспетчером Петером Нильсеном. Мы не знаем, что чувствовал этот человек все эти полтора года, в конце концов у него у самого была жена и дети, но я знаю наверняка, что никто на свете не хотел бы оказаться на его месте. Калоев рассказал, что запомнил о том роковом моменте.
"Я постучал. Нильсен вышел. Я ему сначала жестом показал, чтобы он меня пригласил в дом. Но он захлопнул дверь. Я снова позвонил и ему сказал: "Ихь бин руссланд" ("Я — Россия"). Эти слова со школы помню. Он промолчал. Я достал фотографии, на которых были тела моих детей. Хотел, чтобы он их посмотрел. Но он оттолкнул мою руку и резко показал жестом, чтобы я убирался… Типа как собаке: пошел вон. Ну, я промолчал. Понимаете, обида меня взяла. Даже глаза слезами наполнились. Я второй раз протянул ему руку с фотографиями и по-испански сказал: "Посмотри!" Он ка-а-ак хлопнул меня по
