бизнес-школы тоже ориентируются не только на краткосрочные прагматичные потребности своих клиентов, но и на что-то более долгосрочное, отражающее стратегические запросы общества. Вероятно, это связано с самой природой образовательного процесса.
Хотя иногда акцент в обучении делается не на то, что интересует слушателя, – исключительно потому, что бизнес-школам удобнее обучать чему-то уже освоенному, возвышенно теоретическому, и при этом объяснять клиенту: это вам обязательно понадобится в ближайшие 20 лет. А за это время, как известно, либо шах, либо ишак… Но, думается, чаще дело в ином.
Если посмотреть, чем гордятся и как преподносят себя школы бизнеса, то мы увидим заметное расхождение с потребностями непосредственных заказчиков обучения – слушателей и работодателей. Рекламируя свои услуги, бизнес-школы обычно говорят о престижности своего диплома, качестве образовательных материалов, высоком уровне преподавательского состава, имеющихся контактах с различными структурами, разнообразных аккредитациях, отзывах выпускников.
Зачем менеджер хочет получить бизнес-образование? Он ищет новые социальные и профессиональные связи, возможность найти более престижную работу, получить ответы на свои профессиональные вопросы, повысить свой статус. Бизнес, в свою очередь, хочет от менеджеров лояльности, эффективной работы, приносящей прибыль, умения принимать оперативные прагматичные решения в конкурентной среде, мотивированности, профессионализма. Как видим, прямых совпадений практически нет.
Еще одна проблема связана с тем, что линейка программ МВА расширяется – бизнес-образование стратифицируется. Возникает проблема: менеджер среднего звена может пойти учиться на программы executive-МВА. А они предназначены для топ-менеджеров. Для менеджера среднего звена практичнее обучение с акцентом на управленческие технологии. Топ-менеджерам же необходимо формирование стратегического видения мира, которое для среднего менеджера будет скорее абстрактной теорией. Он это сможет применить в своей повседневной деятельности через десяток лет, когда станет занимать соответствующие топ-менеджерские позиции.
Разрыв в пожеланиях велик, хотя взаимодействие продолжается и развивается: бизнес-школы по-прежнему работают, менеджеры учатся. Теоретически такое положение дел можно списать на взаимную неосведомленность. Некоторые резоны для такой оценки есть. Но, думается, в этой плоскости содержится лишь часть факторов, объясняющих ситуацию.
Более значимые факторы, по всей видимости, связаны с наличием как минимум четырех разнородных групп заказчиков образовательных продуктов: это обучающиеся, работодатели, общество и сама система образования (подробнее см. главу 1). Выясняется, что данное обстоятельство накладывает заметный отпечаток и на бизнес-образование.
Претензии от слушателей бизнес-школ могут быть связаны как с завышенными ожиданиями, так и несоответствием ожиданий тому, на что реально нацелено обучение. Например, со стороны обучающихся может быть запрос на получение рекомендаций по конкретным, актуальным на данный момент вопросам. Но обучение не должно быть нацелено на разрешение персональных бизнес-проблем. Для этого существует консалтинг – управленческий, юридический, бухгалтерский и т. д.
В бизнес-школах на подобный запрос отвечают так: наша цель не дать вам готовые рецепты, а научить вас решать задачи самим – и сегодня, и завтра. Ведущие бизнес-школы России декларируют свою нацеленность на развитие способности к стратегическому самостоятельному мышлению, освоению современного инструментария для анализа непрерывно возникающих проблем.
Пожелания и претензии слушателей бизнес-школ (пожелания потребителя к производителю)[20]
Человек как биологический вид эволюционирует очень медленно. Социальные же и технологические изменения происходят всё быстрее. Они действительно повышают спрос на людей, обладающих высокоразвитым интеллектом, понимаемым в традиционном смысле, и социальным интеллектом. Но становится ли больше людей, способных развить свой интеллект до уровня, позволяющего им быть лидерами дальнейшего прогресса? Это вызывает серьезные сомнения: рост потребности в таких людях едва ли соответствует скорости прогресса человека как вида.
В середине ХХ века творчеством, созданием нового занималось 10–15 % людей в разных сферах. Сейчас эта доля стремится к 20–25 % и будет, возможно, расти до 40 % уже к 2030-м годам. Это и есть возрастающий спрос на качественное образование. Другое дело, что объективная реальность такова: умеющих думать не так много, среди них совсем мало тех, кто может научить думать других, и еще меньше тех, кто способен научиться думать от того, кто умеет думать и объяснять, как он это делает. Но тем не менее их число растет.
ЕЖ ПОНЯЛ
Образование может выражать долгосрочные общественные интересы, не всегда осознаваемые сегодняшними учащимися. Например, в одном французском учебном заведении, где готовят будущих политиков, политтехнологов и т. д., преподают значительные объемы курсов, посвященных трудам Руссо и прочих мыслителей-гуманистов прошлого. Ректора спросили: зачем? Ведь для реальной работы современного успешного политика эти размышления почти трехвековой давности абсолютно бесполезны. Прагматик-ректор, на глазах которого выросло уже не одно поколение циничных политических деятелей, ответил: «Вы правы, будем мы читать эти курсы или нет, политик-практик для успеха будет делать одно и то же. Но если он прослушал этот курс,
