Только в мае с участием этих частей в интересах Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов было совершено 557 самолето-вылетов, доставлено и сброшено более 600 тонн боеприпасов, вооружения, продовольствия, медикаментов. Кроме этого, было высажено более 800 человек личного состава.
Одновременно с формированием новых частей пришлось вести большую работу по подбору, расстановке и перемещению кадров. Мы вынуждены были не считаться ни со сроками службы тех или иных товарищей, ни с воинскими званиями. Если у человека была, как говорится, голова на плечах, если он обладал соответствующими знаниями, боевым опытом и организаторскими способностями, ему были открыты все пути на командирском поприще. Ни личные знакомства, ни какие-либо иные соображения значения не имели. Не редки были случаи, когда из рядовых летчиков, как это было с Б. П. Осипчуком, или из рядовых штурманов (например, А. М. Лебедев) людей выдвигали прямо на полки. Обычным явлением было выдвижение с комэска на должность командира полка. В то же время некоторых командиров приходилось снимать, так как они оказывались неспособными в данных условиях руководить вверенными им частями и подразделениями. Сплошь и рядом в ту пору можно было встретить младшего лейтенанта или лейтенанта, которые командовали эскадрильей или являлись штурманами эскадрильи.
Я убежден в том, что стремительный рост Авиации дальнего действия и ее успехи стали возможными прежде всего благодаря тем командным кадрам, которые стояли во главе частей и подразделений. Эти товарищи передавали подчиненным свой боевой опыт, личным примером показывали, как нужно вести боевую работу, и в то же время умели держать дисциплину на надлежащем уровне. Авторитет командира, его личный пример и большие, чем у подчиненных, знания, являлись залогом высокой боеготовности части и подразделения. Личный состав, безоговорочно признавая авторитет своего командира, стремился быть похожим на него. Простота и товарищеские отношения комсостава с подчиненными, невыпячивание своего особого положения, непоказная забота о своих подчиненных способствовали сплачиванию коллектива, позволяли выполнять любые задачи. Так повелось у нас в АДД сверху донизу с начала ее организации, так мы и завершили войну.
Здесь мне хочется назвать несколько фамилий командиров АДД. Летчик П. П. Глазков быстро вырос до командира полка, получил звание подполковника и, совершив больше сотни боевых вылетов, был удостоен звания Героя Советского Союза. Он являлся одним из авторитетнейших командиров.
Под стать ему был и летчик А. Я. Вавилов, который тоже быстро выдвинулся в командиры полка, получил звание подполковника и за личную активную боевую деятельность удостоен высшей награды — ордена Ленина. А разве не показательна судьба летчика С. Н. Соколова — комиссара эскадрильи, который своими мастерскими боевыми ударами заслужил всеобщее уважение и авторитет! С. Н. Соколов был удостоен звания Героя Советского Союза, вскоре назначен командиром полка, и ему было присвоено звание подполковника. Летчик А. И. Молодчий уже к концу 1942 года стал дважды Героем Советского Союза и выдвинулся на должность инспектора авиационного корпуса. После войны А. И. Молодчий стал командиром корпуса, генерал-лейтенантом и до конца службы пользовался непререкаемым авторитетом у своих подчиненных. К сожалению, всего лишь в 45 лет, полный сил и энергии, он оказался вне армии…
Летчик И. К. Бровко, о котором я уже говорил, совершив много боевых вылетов, стал командиром полка — «Батей», а потом командиром дивизии и получил звание генерала. Его авторитет среди личного состава являлся примером для многих командиров. Летчик В. И. Масленников из рядового полярного пилота вырос до командира полка и за личные боевые вылеты получил звание Героя Советского Союза. Летчик Э. К. Пусэп, тоже полярный пилот, получил звание Героя Советского Союза и вскоре стал командиром полка. Летчик С. К. Бирюков за личные боевые вылеты получил звание Героя Советского Союза, командовал во время войны полком, потом стал генерал-лейтенантом, был заместителем командующего Дальней авиацией.
Летчик В. В. Решетников совершил во время войны более 300 боевых вылетов, удостоен звания Героя Советского Союза, прошел путь от лейтенанта до генерал-полковника авиации, командующего Дальней авиацией. Штурман С. И. Куликов вырос от штурмана экипажа до штурмана корпуса и стал Героем Советского Союза. Его коллега Г. И. Несмашный прошел путь от штурмана корабля до заместителя штурмана дивизии, удостоен звания Героя Советского Союза.
Я назвал лишь несколько фамилий. Этот список можно продолжить, и он занял бы немало места. Почти весь командный состав АДД, по своим личным качествам заслуживает столь же лестных отзывов и характеристик. Если задаться вопросом, какова главная причина, по которой старший и высший командный состав АДД пользовался непререкаемым авторитетом у подчиненных, ответ может быть один: все командиры вышли из летного состава и сами многократно летали на боевые задания. Опыт работы, полученный мною в довоенные годы, подтвердил еще раз мысль о том, что только люди, сами хорошо знающие дело, могут быть хорошими организаторами и руководителями. Были, конечно, у нас во время войны и ошибки в назначении и выдвижении людей, но, как правило, мы старались исправить их и не боялись признаться в своих промахах. Более того, признание своих промахов и исправление их лишь укрепляло уважение подчиненных к своему руководителю или командиру. Непосредственное общение руководства АДД с личным составом на аэродромах и в расположении частей, решение на месте всех вопросов, волнующих и беспокоящих как отдельных товарищей, так и подразделение или часть в целом, как бы завершали ту гармонию товарищеских взаимоотношений, которая сложилась в частях АДД с самого начала.
В марте в основном было сформировано управление АДД, но пока что не был назначен член Военного совета. Этот вопрос меня несколько беспокоил. Войну я начал с комиссаром полка, старшим батальонным комиссаром Александром Дормидонтовичем Петленко, с которым мы работали, как говорят, душа в душу. И до этого в гражданской авиации мне довелось работать со многими политработниками, и всегда и везде работа ладилась. Но вот во время командования дивизией что-то работа с комиссаром у меня не совсем получалась. И поскольку я с таким положением столкнулся впервые, естественно, меня беспокоил вопрос, кого же назначат ко мне членом Военного совета и как-то сложатся у нас отношения. Не секрет, что иногда сложившиеся у некоторых товарищей отношения не помогают делу.
Тревога моя оказалась совершенно напрасной: членом Военного совета АДД был назначен бригадный комиссар Григорий Георгиевич Гурьянов, кандидатура которого была обсуждена в Ставке. Сразу же во время нашего знакомства и после короткого разговора он произвел на меня положительное впечатление. Мое предположение о том, что работать мы с ним будем при полном взаимопонимании и согласии, оказалось верным.
Должен сказать, что, помимо полного совпадения взглядов и мнений по вопросам, которые мы совместно решали, успеху нашей работы помогали и превосходные личные качества Г. Г. Гурьянова. Всю войну проработал я с этим замечательным скромным человеком, который, бывая в частях, от своего и моего имени решал все вопросы и притом был уверен в том, что его действия будут одобрены.
С первого дня, как говорится, засучив рукава, «Гурьяныч» взялся за организацию политико-воспитательной работы. Дело у него спорилось, опыт работы с людьми был большой, и мне оставалось только радоваться, что важнейший участок находится в умелых и твердых руках.
Сложна и трудна работа комиссара или члена Военного совета. Комиссар, так же как и командир, имеет большие права, предоставленные ему уставом, и если подчас тот или иной начальник или командир пользуется этими правами, не особенно задумываясь, то комиссар всякий раз должен решать, как и чем лучше влиять — предоставленным ли ему правом или словом старшего, которое должно повлиять сильнее наказания.
Тем-то и сложна его работа, что каждый раз нужно найти в конкретно создавшейся обстановке правильное решение и уметь правильно сочетать политическое влияние и воздействие с командирской властью, какой облечен каждый политработник в нашей армии. Только политработник, обладающий этими способностями, пользуется уважением и всеобщим признанием. Не обладающий такими способностями человек не пользуется ни тем, ни другим.
Прямо надо сказать — трудная должность.
К числу военкомов, обладающих этими качествами, я относил тогда полкового комиссара С. Я. Федорова, старших батальонных комиссаров Н. П. Дакаленко и А. Д. Петленко, хотя и характерами и стилем работы они не походили друг на друга. Что касается Г. Г. Гурьянова, то он один из первых политических работников в Красной Армии получил высокое звание генерал-полковника авиации, которое безусловно заслужил.
Надо сказать, что партийно-политическая работа в частях и соединениях Авиации дальнего действия в течение всей войны была на высоком уровне, что в немалой степени обеспечивало четкое, своевременное, с хорошим результатом, выполнение всех боевых задач. Лично я это объясняю правильной расстановкой кадров политических работников, выдвижением на эти должности, как уже говорилось выше, проверенных боевых товарищей, что на войне, в боевой обстановке, имеет первостепенное значение. Единство, монолитность действий командного и политического состава являлась также одним из основных элементов действенности политико-воспитательной работы в войсках.
И эта работа успешно выполнялась партийными и комсомольскими организациями подразделений, частей и соединений. Подавляющая масса личного состава АДД состояла из молодежи: коммунистов и комсомольцев. Должен сказать, что у них были достойные вожаки. Они, как правило, пользовались признательностью и уважением летчиков, жили с ними одной жизнью со всеми ее тяготами, риском, будничными заботами.
При всем различии их характеров, возраста, опыта у них было и одно общее: почти все они являлись участниками боевых вылетов, — хотя многие из них, придя в тот или иной полк или эскадрилью, поначалу не имели специальности, которая могла бы предоставить возможность летать с тем или иным экипажем. Но этот пробел они сумели быстро восполнить. Скажем, секретарь партийного бюро части старший лейтенант Рахленко великолепно владел пулеметом ШКАС и летал на боевые задания в качестве стрелка. Что и говорить, участие секретаря партийного бюро в боевых вылетах, что, кстати сказать, не входило в его служебные обязанности, прямо сказывалось на плодотворности партийной работы в части и, конечно, повышало его авторитет.
Редактор дивизионной газеты дивизии, которой мне довелось командовать, а потом работник газеты АДД «Красный сокол» капитан А. С. Павлов для того, чтобы правильно, со знанием дела, освещать в газете боевую работу экипажей, сам многократно летал на боевые задания, в том числе и на дальние цели, такие, как Данциг и другие. Совершенно естественно, что его статьи были написаны не только со слов участников, в них использовалось знание материала, они были понятны и доходчивы, читались с интересом и удовольствием. Все это, как мне кажется, объяснялось высоким чувством долга, патриотизмом, преданностью делу — качествами, которые коммунисты воспитывали в людях ежедневно, ежечасно.
Естественно, что комиссары полков и эскадрилий, ставшие с конца 1942 года заместителями своих командиров по политической части, в данных обстоятельствах подавали пример. Например, заместитель командира полка по политчасти майор Баринов, не будучи специалистом, овладел штурманским делом и в качестве штурмана сделал ряд боевых вылетов. На боевые задания в качестве штурмана летали заместитель командира полка по политчасти майор Куракин, замполиты эскадрилий капитаны Золотарев и Гончарук (первый переучился летать на Ил-4, а второй овладел специальностью воздушного стрелка). Политработник капитан Кортавцев одновременно овладел профессиями воздушного стрелка и штурмана. Список таких товарищей можно было бы продолжить, и он оказался бы весьма внушительным.
Не отставали от них и агитаторы. Например, на счету агитатора гвардии старшины Лапченкова — 217 боевых вылетов, старших техников лейтенантов Зайцева и Зайченко более чем по 150. Это без всяких дополнений является лучшей аттестацией таких агитаторов.
Хочу подробнее рассказать о комиссаре полка Александре Дормидонтовиче Петленко, с которым мы начали нашу совместную работу в 212-м полку. Войну мы встретили с ним в Смоленске. Где бы он потом ни находился — в дивизии, корпусе, воздушной армии, куда он был назначен членом Военного совета, везде А. Д. Петленко пользовался заслуженным авторитетом, потому что за плечами у него был не только опыт партийной работы, но и боевое мастерство. Ведь все знали, что в качестве штурмана Александр Дормидонтович совершил на разных типах самолетов 63 боевых вылета, переучившись на летчика — еще
