- Ну, про час я, разумеется, преувеличил... В действительности-то я искал вас минут двадцать, - сказал он, как бы оправдываясь. Но, заметив на лицах друзей едва заметные улыбки, тут же снова рассердился. - Хватит заговаривать мне зубы! Час или там полчаса - это неважно. Я о том, что вам бы следовало меня подождать.
Джулиан, как обычно, выполнил роль миротворца.
- Признаю, мы с Хенриком были неправы. Но, на самом деле, это я увел его из караулки. Мне бы не хотелось проводить праздничный вечер в большой компании. Я ехал сюда с надеждой увидеть вас двоих, и не желаю тратить времени ни на кого другого. Я по вам слишком соскучился.
Судя по лицу Годвина, тот был слегка обескуражен тем, что кто-то может сторониться праздничного застолья, но, при всем при том, речь Джулиана его явно тронула. Он вошел в комнату, закрыв за собой дверь, и крепко обнял вставшего ему навстречу Лая, не преминув, однако, бросить на Хенрика Ольгера испепеляющий взгляд.
Да, кажется, в тот день они - все трое - были счастливы. И каждый полагал, что знает свое собственное будущее... тогда как на самом деле ни один ни мог даже представить, что их ждет. Джулиан Лай впоследствии погиб в приграничье, и его похоронили в одной братской могиле с Лонжди и тремя десятками других солдат. Годвин стал жертвой заговора "пентальеров". А сам Ольгер... что же, Ольгер куда лучше понял чувства Лая, и теперь мог только радоваться, что тогда, двенадцать лет назад, ему хватило ума и такта принять друга и его жизнь такими, какие они есть. Иначе теперь Хенрику пришлось бы со стыда сгореть, припоминая этот разговор и ощущение смутного протеста, которое - из песни слов не выкинешь - все-таки овладело им в первый момент.
От воспоминаний о беседе с Лаем мысли Ольгера как-то на редкость органично вернулись к настоящему. За самого себя Ольгер почти не беспокоился, но с каждым днем все больше сожалел о том, что поддался на уговоры Алька и позволил ему идти в горы вместе с добровольцами. Парню всего-то девятнадцать лет, и умирать ему определенно рановато.
Хенрик уже далеко не в первый раз пообещал себе, что сделает все возможное, чтобы сохранить Альку жизнь. И хмуро усмехнулся. Если кто-то мог свести на нет все его усилия, то, пожалуй, даже не белги, а сам же Свиридов - достаточно вспомнить то, как Альк повел себя, когда Хенрик пытался отослать бывшего серва в Лотар.
Александр - легок на помине - встал и судорожно кутался в свой плащ, пытаясь согреться. Вид у него был сонный, ошалевший и слегка разочарованный - Хенрик подозревал, что последнее обстоятельство вызвано тем, что ройт проснулся раньше.
Ольгер насмешливо и ласково взглянул на Алька и велел дежурившему у навеса Томашу:
- Буди всех. Пора идти.
* * *
Тропа круто забирала вверх. Раньше Альк вряд ли смог бы одолеть подобный склон даже шагом, если бы время от времени не останавливался отдохнуть. Теперь - бежал, запрещая себе даже думать о короткой передышке и с ужасом ожидая, что вот-вот услышит грохот взрыва - и поймет, что опоздал. От таких мыслей Альк яростно скалил зубы и пытался бежать еще быстрее, не замечая, что от усталости шатается, словно пьяный. Переставлять отяжелевшие ноги становилось все труднее, и вдобавок Альк почти не мог дышать - при каждом шаге в легкие как будто бы бросали горсть углей. Но, несмотря на это, Свиридов не останавливался.
Когда они добрались до Зимнего каньона, то впервые увидели внизу отряды белгов. Хенрик ничего не сказал, но по его лицу Альк понял, что ройт Ольгер неприятно поражен. Похоже, он рассчитывал, что белги все еще находятся в предгорье, тогда как на самом деле оказалось, что враги прошли уже, по меньшей мере, полпути до Инис Вальда.
Томаш - темноглазый, удивительно немногословный парень с оспинами на лице - предложил взять пару добровольцев и спуститься вниз. Ночью они снимут выставленных белгами часовых и перебьют как можно больше спящих белгов. Но Ольгер напомнил, что их главная задача состоит совсем не в том, чтобы совершать подобные вылазки, а в том, чтобы перекрыть белгам путь на Ледяной клинок, а нападение на лагерь белгов только выдаст врагам их присутствие и заставит их быть настороже.
На следующий день их группа разделилась - одна часть под предводительством того же Томаша направилась к Каменным Садам, другая двинулась форсированным маршем вдоль Зимнего каньона, чтобы опередить белгов и устроить обвал в самой труднопроходимой части этого извилистого, длинного ущелья. Теперь они двигались так быстро, что первые дни в горах могли бы показаться увеселительной прогулкой. Тем не менее, цель была достигнута - до намеченного Ольгером места их отряд добрался раньше белгов, и при первых же лучах рассвета принялись за инженерные работы. К этому моменту Александр чувствовал себя настолько отупевшим от усталости и недосыпа, что даже не пытался вникнуть в смысл того, что они делают, а просто, не задумываясь, выполнял чужие указания. Он помнил, как в Вороньей крепости ройт Ольгер признавался Маркусу в незнании подрывного дела, но сейчас это больше не имело ни малейшего значения. Усталому, голодному и едва не валившемуся с ног Свиридову хотелось только одного - чтобы кто-нибудь говорил ему, что делать, и чтобы не нужно было ничего решать самостоятельно.
Когда работы были почти закончены, Ольгер сказал, что, по его расчетам, после взрыва неминуемо произойдет такой обвал, что в нем погибнут все, кто по случайности окажется поблизости. Поскольку для того, чтобы поджечь запал, вполне достаточно одного-единственного человека, он не видит смысла жертвовать остальными. "Мы устроим жеребьевку, - сказал Ольгер буднично. - Вытянувший жребий останется здесь, подождет один час, а после
